Я вот думаю, начала онакак сопротивление своих шпионов переправляет сюда?
Может, какие-нибудь маневры.
А что, если даже полиция может быть подкупной. Что, если их подкупили, и они уже не за Партию?
Тогда нам же лучше.
Иногда я жалею, что мы не можем взорвать эту чертову башню. Уверена, с ее смертью решится часть проблем.
Нам к ней не подойти.
Но вместе с сопротивлением мы это сделаем. У нас будет шанс.
Возможно.
Вернулся Эрни. Мы решили продолжить путь. Как ни странно, но ни одного полицейского мы так и не увидели на этом пути. Видно, патруль не везде работает.
Мы вышли на еще одну тропу. Как сказал Эрни, идти осталось немного. Я уже видел вдалеке стены забора. Осталось немного.
Эрни довел нас до забора. Мы не вышли на открытую местность. Боялись, что здесь рядом полиция. Эрни говорил, ее быть не должно. Мы подождали немного, походили и решили выйти. Вышли. Ничего не произошло. Похоже, полиций здесь не было. Эрни весь путь держал в руках какой-то рюкзак. Он открыл его и вытащил из него взрывчатку.
Это единственный путь, проговорил он, настраивая таймертолько так мы сможем туда пробраться и сделать так, чтобы нас заметили. Этот забор нужно разрушить.
А мы. не выдержал я. Что будет с нами?
Мы успеем потом, до приезда полиции, удрать отсюда. Мы окажемся на той стороне.
А если и нас накроет? Забор же вон, какой высокий!
Не накроет. Взрывчатка оставит брешь в нем. Хочешьиди через парадный вход, но тогда тебя сразу же расстреляют, как это сделали с Анной и Мэттом.
Расстреляют?! вступила в разговор она.
Она не знает? спросил меня Эрни.
Не помню, говорил я или нет. Но в районы нищих через официальный вход путь заказан.
Как это «заказан»?
Тебя ждет там смерть.
Она посмотрела на меня испуганными глазами, я видел, как в глазах начинают зарождаться слезинки, скатываясь по ее щеке.
Они не могут. тихо произнесла она.
Могут. ответил за меня Эрни.
Вначале и я этому не поверил. Но сейчас начинаю понимать масштаб трагедий. Каждый день сотни семей отправляются по этому пути. И никто не возвращается назад, никто не находит житья за забором. Всех ждет один лишь покой. Их лишают жизни, и они не могут за себя постоять, они доверились и их обманули. И все ради чего? Ради какой-то власти, которая без людей будет не нужна. Партия проливала ручьи крови, реки крови и все только для того, чтобы контролировать тех, кто еще держится в районе бедняков.
Она уткнулась в меня. Не может сдержать слез. Мне везлоя никогда не видел это шествие. Ни разу на него не выходил. Обычно эти семьи, эти люди проходили с центра района до забора крестным ходом. На них многие выходили посмотреть, кто-то с жалостью, кто-то с отвращением. Бывали случаи, когда в них чем-то кидали и обзывали их. Я не понимал этого. Они такие же люди, просто им помощь требуется, а не унижение. С ними шли дети. Конечно же, шли. Без детей бы не получалось. Она видела некоторых детей, и теперь они всплыли у нее в памяти. Теперь она знает, что их нет в живых, что их смех и их радость, их жажда жизни угасла под прицелом дула автоматов. А их маленькие тела, наверное, уберут в большую кучу и или просто закопают без надгробия, или подожгут и устроят массовую кремацию.
Эрни смотрел на меня. Ни он, ни я не могли и подозревать, какой шок вызовет у нее такая информация. Но ведь она примерно понимала, за что можно ненавидеть Партию. Или же она думала, что это бунтарка в ней играет. Что просто так нужно сломать партийные устои, потому что это присуще характеру твоего возраста.
Эрни посмотрел на меня. В его лазах читался вопрос: пойдет ли она дальше? Он почему-то решил, что я пойду точно. Возможно, потому что это написано на мне. Не боюсь Партии.
Ты точно решила пойти с нами? обращаюсь к ней, держа ее за руки.
Точно. ответила онаЯ хочу помочь в уничтожении Партии.
Хорошо.
Я кивнул Эрни, и он установил заряд, прикрепив его на забор. Мы отошли в сторону. Буквально спрятались в кустах. Эрни не мог точно сказать, какой силы будет волна от взрыварешили не рисковать.
Раздался взрыв, вышел он приличным. Уверен, уже сейчас сюда направляются чистильщики, виня себя за оплошность.
Сразу как дым рассеялся, мы двинули к забору. Перед нами показалась обширная брешь. Ни минуты не раздумывая, мы пролезли через нее и почувствовали себя свободными. Где-то там, на той стороне, которая когда-то была нашим домом, вовсю звенели мигалки, раздавались голоса. Они были далеко. Но мы их слышали. Мы покидали эту тоталитарную бездну. Покидали, чтобы присоединиться к тем, кто бросил ей бой. Мы уходили, а власти думали, будто нас и не было. Думали, будто это был удар врагов. Скоро они почувствуют на себе наш гнев