«Стара она уже привычки свои менять,подумал он, да и не умеет приспосабливаться к обстоятельствам». Что же до него самого,он повернулся на другой бок в скрипучей кровати (кровать, кстати сказать, тоже была старая) и обвел комнату невидящим взглядом, хоть черная рамка вокруг его мыслей, навеянных мимолетным, неожиданным появлением жены, уже блекла и медленно отодвигалась кудато, как раздувающиеся шторы на распахнутом окнечто же до него самого, то, напротив, никогда в жизни он не чувствовал себя таким молодым, как нынче. Казалось, он стоит у самого начала длинной, светлой аллеи, с нескончаемыми рядами деревьев по обе стороны. Он же влюблен. «Человек во власти своих страстей»,с гордостью подумал он о себе, и перед его внутренним оком замелькали дни его жизни, наполненные сходным содержанием, его истинные жизненные вехи. А на долгих, пустынных отрезках пути между ними жизнь казалась лишь бременем, которое он безропотно волочил на себе, как правило, из последних сил, понимая, что должен дойти до конца; день за днем одолевал он эти отрезки, оставляя их позади, как ворох оплаченных счетов. Сейчас он вспоминал чуть ли не с ужасом, как часто он прежде радовался набегающим годам, и думал: «Ну вот, теперь осталось маяться самое большее лет двадцатьтридцать». Так работяга поглядывает на часы: скоро ли кончится рабочий день? Но, по правде сказать, так думают очень многие, а вот когда люди снуют тудасюда и чуть ли не визжат от избытка жизнерадостности,на самом деле это просто неуклюжие попытки скрыть свое отчаяние. Торбен напишет статью об этом: «Голый человек»так он ее назовет. Он уже представлял ее себе в общих чертах, уже видел ее напечатанной в элитарном литературном журнале. Стоило ему влюбиться (а это уже второй раз за время супружества), и его тут же осеняла уйма счастливых идей. К сожалению, ему ни разу не удавалось их осуществить: неблагоприятные обстоятельства его жизни не позволяли ему развивать свои склонностиэто заняло бы слишком много времени. Повседневная жизяь мужчины в наши дни такова, что смерть от инфаркта лет в пятьдесятдело обычное. Он, что называется, «умрет стоя». Работа превратилась в своего рода допинг, и надо беспрерывно увеличивать дозы, чтобы он действовал. Это сравнение Торбен непременно приведет в своей статье. Он выпил с коллегами в баре пять кружек пива, и сейчас легкий хмель защищал его от неприятного чувства, об истоках которого ему задумываться не хотелось. Оно было както связано с Ингер. Она чуть ли не пьяницей его считает. Невольно он подумал о древних обитателях Севера: пиво было для них священным напитком, как нынче для верующих вино, которым причащаются у алтаря. Потом Торбен снова отвернулся к стене, улыбка проползла по его тонкому безвольному рту при мысли о Еве. Его тайна. Его маленькая юная возлюбленная. Она бродит по улицам города с его образом в сердце, какой он сам набросал для нее, чтобы онаего носила в душе. Любовь, да и вообще новые люди тем и прекрасны, что ты сам определяешь их представление о тебе, перекраиваешь прошлое, выбрасывая из него какието унизительные для тебя факты. И обстоятельства утрачивают свою власть над тобой. Работа и супружестводва обременительных полюса твоей жизниуже меньше тебя тяготят. До того, как в его жизнь вошла Ева, он, случалось, мог затратить часов десять, а не то и больше, на раздумья о какойнибудь рецензии, которую он в любом случае все равно писал лишь в последнюю минуту. А нынче он вообще не вспоминал про рецензию вплоть до этой самой последней минуты, что лишь прибавляло свежести и вдохновенности его статьям. Это и заметил, за это и похвалил его главный редактор. То же и с Ингер. Он даже и не вспоминал о ней, пока не сталкивался с ней лицом к лицу. Но зато она и раздражала его еще больше прежнего. Когдато она раз навсегда решила, что он невропат. Всякий, кто отказывался жить как все люди и не хотел умирать от инфаркта, был в глазах Ингер невропатом. А о невропатах она знала решительно все. Ему претила ее всегдашняя чуткость, готовность его понять, ее непоколебимая уверенность, что ей известны все движения его души, ее высокомерие хозяйкихранительницы домашнего очага. Все это ложьона просто паразитирует на нем, на его жизни. Хоть она и заполучила в свое время аттестат зрелости и прервала занятия в институте, к которым, в сущности, даже не приступала, хоть она и обладает, как она сама говорит, «знанием человеческих характеров», все же душевно она полностью зависит от него, Торбена. Он ощутил своего рода мрачное торжество оттого, что вот так видел ее насквозь, и, конечно, он сам дал маху, шестнадцать лет назад, когда ему вдруг захотелось, чтобы рядом с ним была интеллигентная женщина, которая нипочем не сболтнет глупости, никогда не выдаст и не предаст мужа, и всегда будет дарить его этим молчаливым дружеским пониманием, какое теперь сделалось для него нестерпимым. Зато она и не поймет никогда, что он переменился. Теперь он уже не тот человек, который всего лишь год назад поведал жене о своем увлечении немкой, ворвавшейся в его жизнь, как пылающий метеор, а метеоры надо гасить, когда они падают на Землю. Смутная нежность к той женщине еще теплилась в какомто уголке его души, но сохранить эту связь он смог бы только, если был бы богат. Что ж, он порвал с той женщиной (или, наоборот, она с ним порвала, но нынче это уже не важно), и он осознал свое могущество: он может обойтись без кого угодно, может отречься от любого, может бросить женщину, вещи, привычки. Все этоприметы юности.
Он уснул с мечтой о Еве, со сладостным ощущением во всем теле. Странная гордость творца завладела им, словно он сам вылепил ее лаской своих рук, сам выбрал ее среди тысяч и тысяч женщин, снующих по улицам Копенгагена и принадлежащих тому или другому мужчине, как это почти всегда бывает с женщинами. Конечно, женщину можно отбить у ее владельца, но этотрудная задача, которая по плечу лишь тому, кто обладает особым даром соблазнителя. Не зная своего соперника, ты рискуешь потерпеть крах. А Евув полудреме он улыбнулся счастливой улыбкой, как ребенок, отдавшийся во власть благостного сна, и сон его стерегли два ясных, карих глаза, придавших жизни его высший смысл, а Еву мужчины проглядели, и только один Торбен знал, как она хороша.
Он проснулся оттого, что ктото распахнул дверь, но все равно остался лежать с закрытыми глазами, не меняя позы. Болела голова. Он почувствовал на себе взгляд женыбудто свинцовая тяжесть легла на векичувство, знакомое с детства, когда по утрам его будила мать. Вставай, марш в школу, навстречу обязанностям и попрекам, вперед, и поторопись выйти в люди, чтобы мы могли гордиться тобой, мой мальчик, «с твоимито способностями», а «уж мыто из кожи лезли вон, чтобы ты получил место в гимназии». Может, мама и впрямь гордилась бы им сегодня, будь она жива, хоть 'Горбен и не стал премьерминистром. Но какникак его имя чуть ли не ежедневно мелькает на страницах одной из крупнейшихтретьей по значениюгазет Дании. Хотя, конечно, мать этим не удовлетворилась быведь поистине ненасытно волчье честолюбие родителей, ожидающих чудес от своих детей. Тут Торбен подумал о своих собственных детях, Сусанне и Эрике, их милые лица проплыли мимо него, одним своим видом смягчив застарелую боль пробуждения. Сердце его всегда таяло при виде их, при любом светлом воспоминании о детях. Но вот в комнате стоит их мать и пялится на него, и он уже в тревоге, оттого что она молчит. Она ведь ни о чем не могла догадаться, ее женской интуициигрош цена. Но Торбен решил, что будет с ней приветлив, ведь, в сущности, она это заслужила.
Все же его чуточку мучила совесть. Он зеввул и открыл глаза.
Мне приснился странный сон, сказал он, усилием воли заставив себя взглянуть на жену. Вид у нее был сонный и озабоченный, да и держалась она както робко и удивленно, словно ступила на землю неведомой страны. Он знал, что его сны ее не интересуют.
Пробило полдень,сообщила она угасшим голосом. Не пойму, отчего тебе никогда не дают выспаться.
Сон этот приснился мне как раз перед тем, как ты вошла,упрямо продолжал он свое.Мне снилось, что я был с девушкой, она чутьчуть напоминала мою сестру, но тут появилась мама и застукала нас в весьма критическую минуту. Я страшно перепугался, потому что в то же самое время это была ты. Как ты думаешь, что может означать такой сон?