Пап, а почему вы с мамой разошлись? Из-за Наташи?
Он вздрагивает.
Нет, Наташа тут ни при чём.
А почему тогда?
Понимаешь, просто мы с мамой не сошлись
Характерами? Пап, не надо, а? Ты не думай, что я маленькая. Я уже давно выросла и всё понимаю.
Знаю, папа улыбается и треплет мне волосы. Ты у меня даже не большая, а большущая! Вон какая вымахала!
Толстая, да?
Ты? Толстая?! Покажи мне того, кто это сказал, и я откушу его гнусный язычишко!
Так мама говоритне толстая, конечно, а в теле.
В здоровом телездоровый дух! А знаешь, что?
Что?
Не знаешь? хитрит папа.
Ну что, что?
Тысамая красивая девочке в нашем городе! Нет, на всём черноморском побережье! Да нет же! Во всей галактике, включая Венеру, Марс и окрестности!
Скажешь тоже я забираю у папы шляпу. А вот если бы ты, например, был парнем, ну, моего возраста. Ты бы обратил внимание на такую, как я?
Не то, что обратиля бы сразу повёл такую, как ты, под венец!
Пап, хватит прикалываться! Я серьёзно.
Серьёзно? Обратил бы. А что, уже есть кандидаты на вакантное место твоего жениха? Кого мне вызвать на дуэль? он делает резкий выпад вперёдв руке невидимая рапира.
Какие они всё-таки разныепапа и мама. А ведь полюбили же когда-то друг друга. Поженились, меня родили
Словно прочитав мои мысли, папа говорит:
Мы с твоей мамой познакомились, ещё когда студентами были. Я её один раз увиделна лекции, в поточной аудиториии сразу понял: этомоя будущая жена.
Как ты это понял?
Не знаю Почувствовал. Два года за ней бегал, но мама у тебя гордая. Посмотрит на меня так свысока и говорит:
Ты, Фомин, мал ещё, чтобы о женитьбе думать. Выучись сначала, на работу устройся, потом и поговорим.
А ты?
Ну я и выучился, устроился на работу в НИИ. Прихожу к твоей маме и спрашиваю:
Теперь пойдёшь за меня?
Теперь да, говорит. Только я тебя умоляю, сбрей, пожалуйста, эту свою синюю бородуона колется.
А она у тебя синяя была?!
Да нет, это мама так фигурально выразилась.
Ааа И ты сбрил?
Сбрил, и мы сразу же поженились. А потом ты родилась.
А потом?
Потом с папы на секунду слетает его весёлость. Но только на секунду. Потом у меня опять борода стала расти. Каждый день новая, представляешь? Вообще, у геологов у всех так Понимаешь, жизнь у нашего брата сложная былабезденежье, командировки, неприкаянность вечная Вот мама не выдержала и уехала и тебя с собой забрала. А когда я за вами приехал в деревню, сказала, что уже всё. Всё кончено.
Некоторое время мы молчим.
А мне она сказала, что ты умер. И что баба Лиза умерла.
Папа смотрит на меня с каким-то странным лицом. Как будто на него северный ветер дунул.
Она так сказала?
Да. И письма твои никогда мне не показывала.
После этого папа больше уже не шутил и не веселился. Он довёз меня до дома и уехал, так ничего и не сказав.
* * *
Когда ты влюблён в какого-нибудь человека, то всё время думаешь о нём. Может, даже и не хочешь думать, а всё равно думаешь. Само собой так получается. А ещё об этом человеке хочется постоянно говорить. Наверное, потому, что он поселился у тебя внутри и сидит там двадцать четыре часа в сутки. Когда ты спишьон тебе снится, а когда бодрствуешьтоже хочет бодрствовать вместе с тобой. Просто ему скучно сидеть там у тебя внутри, и он вылезает наружу.
Мне хочется думать и говорить о Максиме (Боже, Боже, я люблю его до смерти!). О том, какой он необыкновенный и какие необыкновенные он рисует картины! О том, какие у него морские глаза! О том, что сегодня на большой перемене, после математики, он сказал:
Я в буфет. Тебе хот-дог купить?
Купить ли мне хот-дог? Да! Купи мне хот-дог, плиз, плиз! А лучше пойдём в буфет вместе, вместе отстоим в очереди и вместе купим по хот-догу и сок. Мы будем стоять у перил между третьим и четвёртым этажами, есть хот-доги, запивать их апельсиновым соком и болтать. О чём? Неважно! Можно попросить Максима, чтобы он рассказал о затонувшей бригантине, которую летом нашли дайверысовсем рядом с берегом. Максим видел, как её поднимали со дна, всю в ракушках и водорослях. Он рассказывал про это мальчишкам в классе, я слышала. Или можно спросить, какой фильм он смотрел недавно или какая у него любимая компьютерная игра. А ещё лучше попросить, чтобы он помог мне разобраться со смартиком. Я научилась пока только звонить и отправлять эсэмэски.
Я читала в «Космо» у Дины, что, если хочешь понравиться парню, надо попросить его о помощи. Они это просто обожают, мужчины. Сразу чувствуют себя сильными и нужнымиэто такой врождённый инстинкт с доисторических времён.
И я хочу ему сказать: «Давай пойдём в буфет вместе».
Но тут к Максиму подходит Чиж, Андрей Чижевич. В ушах у него сверкают камни, и он уверен, что похож на Дэвида Бекхэматакой же крутой футболист и стильный мэн.
Пошли похаваем?
И Максим, конечно, уходитведь они лучшие друзья.
А якто ему я? Даже ответить не могу нормально, когда спрашивают, хочу ли я хот-дог.
Максим исчезает в коридоре, а Чижевич в дверях вдруг оборачивается и орёт:
А Макс у нас ужасный бабнику него все бабы ужасные!
Как смешно!
И я опять сижу за партой одна, и думаю о Максиме, и хочу о нём говорить. Но с кем?
С мамой нельзяона не поймёт. Скажет: «Не забивай себе голову всякой ерундой, тебе надо учиться!» С папой? С ним как-то неловко говорить о таких вещах, всё-таки он мужчина. Может, с Диной?
Я смотрю на неё критически: сидит за партой со своим ненаглядным айфиком. На лице хитрая улыбочка, порхают пальцыс кем-то чатится. С ней тоже нельзясразу всем разболтает.
Если бы Лиза была жива! С ней можно было говорить о чём угодноона всегда знала, что нужно ответить и когда стоит промолчать.
Наташа! Я вдруг вспоминаю, как классно мы ехали тогда на её белом кабриолете и как какой-то взрослый парень назвал меня красоткой
Точно. Я поговорю о Максиме с ней.
* * *
Мы сидим на летней веранде ресторана «Зебра»вокруг всё чёрно-белое, даже диваны и тарелки. И официанты чёрно-белые, как из кино про Чарли Чаплина. А перед глазами моребелое-белое. Такое солнцевсё на улице выгорело, даже тени. В глазах и в носу тоже моредует тёплый бриз с далёкого турецкого берега. Даже в ушах море, как в морских раковинах, это ссорятся с рыбаками чайки и волны. Волны не ссорятсяпросто шуршат себе
Наташа разглядывает меня с видимым удовольствием. На мне оливковое платье в сиреневый горох, которое мы вместе покупали в бутике, и красные босоножки.
Ты сегодня птица из буйных тропиков, говорит Наташа. Яркая. Гордая. Оливковая, сиреневая, красная!
Попугай?
Нет, скорее колибри.
Мама в тот раз всё-таки не выбросила шмотки. Вернее, вечером выбросила, а утром вынула из мусорного ведра и сама все постирала.
А чем увлекается этот твой Максим?
Наташа ест суши, и я тоже пытаюсь их есть, но у меня пока плохо получается двигать палочками. А есть так хочется, что я готова умять собственные босоножки.
Он капитан футбольной команды, с гордостью говорю я. Мне нравится, что Наташа назвала Максима «моим».
Ух ты, молодец какой! А ты играешь в футбол?
Я? Нет.
Тогда это нам не подходит. Ещё что-нибудь о нём знаешь?
Мы вместе в художку ходим. Он корабли рисует лучше всех!
А чего ты молчишь? Это же то, что надо!
В смысле?
Понимаешь, мужчинаон как дитя! Обожает, когда женщина разделяет его интересы. Причём не поверхностно, а чтоб вся душа в этот его хоккей или рыбалку была вложена без остаточка! Он это сразу чует, как гончий пёс. Потому что его интересысамые интересные интересы во всей вселенной. А если ты другого мнения, то автоматически отдыхаешь. Вот мы с твоим папой, например, вместе работаем. У нас общие дела, заботы. Это, знаешь, как сплачивает? Но это нам так изначально повезлоникому не пришлось ни под кого подстраиваться. Тебе тоже с художкой повезлоэто ваш общий интерес. Ты вот что сделай
Я догадываюсь, как это сплачивает. Мама никогда не разделяла папиных интересов, потому что у неё было полно своих: школа, ученики, наукаона у меня кандидат педагогических наук. А папины командировки она терпеть не могла, потому что считала, что в них нет никакой пользы. Его коллекцию минералов она пылесборником называла, и папа прятал ее в гараже.