- Беда, старче, солдаты Варнаву забрали. Как бы не обидели трудника Христова, - сдерживая одышку, крикнул Федот при всем честном народе.
Командир заинтересовался:
- Варнава? Кто такой?
Власий подробно рассказал: один из прохожих старцев, навещает таежные старообрядческие селения, чтоб отеческую веру поддерживать, правильные каноны чинить, ободрять людей в их тяжелом бытие.
- Спаси его, Артур Петрович, от кар незаслуженных!
- Коня - под седло! Адъютант расплатится, а мне срочно в лагерь, - распорядился командир и пояснил: - Там за старшего остался вояка, скорый на крайние решения.
Ускакал. Хорошо, что поторопился: старца уже под штыком в лесок вводили. Остановил расправу, расспросив Варнаву подробно о старообрядческих хуторах, отдал в руки прибежавшему Власию, а Охрименке зло бросил:
- Ты, унтер, хоть и лихой вояка, а башкой слабоват. Чуть нас со всеми приморскими староверами не поссорил. Они бы нам смерть этого старика никогда не простили.
Охрименко не сдавался:
- Вот погодите, утечет этот недостреленный болтун, и вся энкэвэда будет знать о нашем месторасположении.
- Навести власти на нас - значит отдать им и староверов, что в тайге затаились. Ни один рядовой раскольник не простит нам такого. А тут старец - хранитель староотеческой веры, считай, старообрядческий митрополит.
Охрименко молчал, разжигая в себе обиду на командирские ругательные слова.
А Варнава, встретившись со всеми, кто нуждался в поощрительном слове, отслужив в Медянках и Комаровке, в последний перед уходом вечер вел разговор со старцами-наставниками Власием и Агафоном. Печальная, скорбная текла беседа.
- Беда, отцы, большая пришла, - говорил старик. - За какие грехи покарал нас Господь, пустив в наши края этот отряд? Нет, не заступники они вам от Советов. Я на таких еще на Севере насмотрелся. По указке англичан те творили расправу над российским народом. Эти явно от японцев
- Ихний командир Артур Петрович обещал: обид никаких не будет, - возразил Власий, - что попросят - оплатят.
- Командир-то умный, знает, что без вашей поддержки им в тайге не продержаться, - ответствовал Варнава. - Да под началом-то у него кто? Сброд, безбожники, давно российские корни потерявшие, отпетые бандиты. От них жди любого лиха.
- Как же жить? Что делать? - запричитал Агафон.
- Делать нечего, надо жить, - проговорил прихожий старец. - С пришельцами не задираться, почаще общаться с Артуром Петровичем, о лагере посторонним не болтать. А то нашлют на пришельцев Советы воинскую силу - и вы тут пойдете на казни египетские как пособники врагов.
Вздыхали старики, двуперстием молились, глядя на почерневшие иконы древнего письма.
- Одно спасение вижу для ваших хуторов, - промолвил Варнава, - исход. Исход подальше от этого нечестивого гнезда.
- Как же, отче, - вздохнул Власий, - уходить на новое неизвестное место, все бросить, опять строиться, опять обживаться. Может, напрасно остановил я те семьи, кои через Китай намеревались в Канаду какую-то перебраться? Конечно, поход, считай, сквозь все таежное простирание, тяготы и опасности тайного проникновения через границу, беспачпортное мыканье на чужбине - не награда за праведность. И китайцы, и канадцы опять же не нашей веры Но чем исход легче? Снова все начинать с топора и землянок. Пока обустроимся - переморим всех детушек и стариков
Варнава, потупив голову, слушал, думу свою горькую думал, в душе соглашался с упреком о суровости своего совета. Сказал с горечью:
- Напрасно казнишь себя, друже. Правильно ты воспрепятствовал затее этой с переселением неведомо куда по воле каких-то неведомых благодетелей. Пусть совсем древние старухи верят в Беловодье, это светлое царствие благочестия отеческого. Бог-то един по всей земле, как решит он, так и будет, хоть в лесной нашей пустыне, хоть в Китае, хоть в любом крае заморском. Вот и единоверцы наши, ринувшиеся в чужие страны, терпят сейчас в маньчжурских городах муку мученическую. Ты знаешь, что весь север Китая захватили японцы, которые давно зарятся и на российские просторы. Русский человек сейчас там, если не пошел к ним в услужение, - раб презираемый. Старообрядцев, что застряли в Китае, заставляют работать на военных стройках, многих из них арестовывают как засланных Советами, других понуждают идти в банды разных атаманов. Нужда крайняя, ни работы, ни земли - Старец вздохнул и, покачав головой, добавил: - Но не просветил Господь людей. Уже давно граница стала смертным рубежом, уже давно никто не ждет за ним братьев наших, уже японское воинство притесняет их - а они все тянутся и тянутся с родной земли. Постоянно гибнут старообрядцы от пуль с обеих сторон, терпят муку по темницам за нарушение законов и распоряжений властей - Главы хуторов жадно слушали гостя, а тот продолжал:
- Есть беде сией свидетели. Виделся недавно с Савелием Хлебниковым. Он за оставшиеся деньги свои уговорил проводника-китайца провести его обратно в Россию. Сейчас многие наши единоверцы хотели бы вернуться, но кто их пустит? Вот идут сквозь границу и тайгу на свой страх и риск. Какие страсти Савелий рассказывает - в страшном сне не привидится. Был такой случай. Несколько семей с бабами и детьми уже перешли границу, но заблудились. Плутали-плутали и опять оказались на российской земле. Тут-то их солдаты и взяли. Ныне они, как засланные с той стороны, сидят по темницам. Спаси их, Господь! - Варнава перекрестился.
- Да, но и здесь нам жизни не будет, - вздохнул Власий. - Привел же князь тьмы слуг своих в наши края. Доколь бежать? Три века бежим - сначала прадеды и деды наши, теперь наш черед настал
- Исход, исход, дорогие мои, только спасет вас от этой бесовской банды. Она хуже чумы, страшней холеры. Злой, дьяволом одержимый пришел к вам народ. Спасайтесь! - убежденно сказал Варнава. - Большую кровь я здесь предвижу, - старец помолчал и обратился к наставнику Медянок: - Вот ты спрашиваешь: доколе? Вспомни «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Вот гонят стражники по далекой сибирской реке на новое место святых мучеников. Они уже обессилели, а дорога вся в торосах, во скользких впадинах. Упала в такую попадья, поднял ее Аввакум, а она и спрашивает: «Доколе, Петрович, муку эту терпеть?» Что же ответствовал ей наш неистовый Аввакум, пострадавший в огнище за отеческую веру, самому царю бросивший хулительные слова? А ответствовал он супруге верной своей так: «До конца жизни, Марковна». Поднялась Марковна и изрекла: «Коли так, то ишшо побредем». Вот подвиг во имя отеческой веры.
Все трое осенили себя крестным знамением.
И снова легкие, из липового лыка лапти мелькают на таежной тропе. Обежал Варнава одинокий скит старого Петрония, побывал в Барсучьем, в Дедушкином становище, в Медвежьем логу, в Боровом, в Кабаньей пади, где насельниками его единоверцы. Всюду сказал доброе слово, справил службу, поговорил со стариками. А сейчас он держит путь в Три Ключа. Любит он бывать там. Люди уцепились за землю хватко. Строятся основательно: каждая изба из еле охватных лиственных бревен, ложены в крест, торцы замазаны известкой, чтоб трещина раньше времени на повредила стены, на окнах - ставни раскрашенные, ладные крылечки ведут к дверям, во дворах крытые завозни. На окраине хутора стоит крепкий странноприимный дом. Там все перехожие старцы да и прибывшие единоверцы приют находят под опекой бобыля-горбуна Серафима.
К дому пристроена моленная. Лучшая во всей округе - комната просторная, во всю стену с восточной стороны - иконостас с древними образами среди восковых свечей.
Под ним - длинный стол, накрытый тяжелой скатертью с древнеправославным антиминсом в центре. По краям на подставках - кириллические богослужебные книги, щипцы для снятия нагара. Тут же беспоповская кадильница - кацея, разъемный шар с крышечкой-куполом, увенчанным восьмиконечным крестом. В переднем углу стоит покрытый узорчатым платком выносной аналой. Вдоль других стен - скамьи с «оборкой».
Моленная, что собирает на службу Господу жителей хутора - старообрядцев часовенного согласия, под присмотром Серафима. Тот и за неугасимой лампадой последит, и жарко печь истопит, и в благочестивой беседе участие примет. Он один знал, в какие недуги обходится Варнаве его неутомимое кружение по тайге. В бане в духовичном паре березовым веником отстегает, поясницу попользует барсучьим жиром, в натруженные ноженьки вотрет одному ему известную смесь травяных лекарств. И снова, как молодой, готов старец к своему нескончаемому хождению. Верховодит в хуторе мудрый наставник Архип, не только в старообрядческой патристике сведущий, но по-житейски рассудительный и сердечный.Да вот все чаще в теле его вылезает болезнями старость