- Даже если мы пропустим вас через границу, Хуатала не примет вас; она прикажет вам убраться оттуда в двадцать четыре часа. Если не верите, можно спросить. Вот, слушайте. - Пограничник обернулся и крикнул по ту сторону заставы.
- Эй, ты! Эй!
В сорока ярдах от линии границы под палящим солнцем вышагивал часовой с ружьем на плече. Он обернулся.
- Эй, Пако, тебе нужны эти двое?
- Нет, gracias, gracias, нет, - ответил часовой.
- Вот видите, - сказал пограничник, повернувшись к Джону Уэббу.
И трое дружно засмеялись.
- У меня есть деньги, - сказал Уэбб.
Смех умолк.
Первый из пограничников сделал несколько шагов к Джону Уэббу, и лицо его уже не казалось ни спокойным, ни благодушным. Теперь оно было словно высечено из коричневого камня.
- Вот как? - сказал он. - У вас всегда есть деньги. Это мы знаем. Приезжают сюда и думают, что могут делать здесь все что угодно на свои деньги. А что такое деньги? Всего лишь обещание, senior. Я читал об этом в книгах. А что, если никто больше не нуждается в ваших обещаниях?
- Я дам вам все, чего вы пожелаете.
- Неужели? - Пограничник повернулся к товарищам. - Слышите, он даст мне все, чего я пожелаю. - А затем, обращаясь к Уэббу, сказал: - Вы шутите, я знаю. Вам всегда нравилось смеяться над нами, не так ли?
- Нет.
- Maniana (1), смеялись вы над нами. Maniana, смеялись вы над нашими siesta (2) и над нашими maniana. Разве не так?
- Нет, я не смеялся. Возможно, другие.
- Нет, вы тоже смеялись.
- Я здесь впервые. Я никогда не был здесь прежде.
- И все-таки я вас знаю. Сделай то, сделай это, принеси то, принеси это. Вот тебе пезо за услуги, можешь купить себе дом. Беги туда, беги сюда, сделай то, сделай это.
- Это был не я.
- Что ж, в таком случае вы все очень похожи друг на друга.
Трое пограничников стояли под ярким солнцем, и черные тени ложились у их ног, а пот темными пятнами проступал под мышками. Первый из пограничников приблизился к Джону Уэббу.
- Теперь я ничего не должен делать для вас.
- Вы и раньше ничего для меня не делали. Я никогда ни о чем вас не просил.
- Вы дрожите.
- Нет, ничего. Это от жары.
- Сколько у вас денег? - спросил пограничник.
- Тысяча пезо за переезд через эту границу и тысяча пезо за переезд через ту.
Пограничник снова крикнул часовому по ту сторону заставы:
- Тысячи пезо хватит?
- Нет, - ответил часовой. - Скажи ему, пусть идет жалуется!
- Да, - сказал пограничник, поворачиваясь к Уэббу. - Идите жалуйтесь. Пусть меня увольняют со службы. Меня уже один раз уволили из-за вас.
- Нет, это был не я.
- Запишите мое имя. Карлос Родригес Изотл. И теперь уходите.
- Так, понимаю.
- Нет, пока вы еще не все понимаете, - сказал Карлос Родригес Изотл. - Давайте-ка сюда ваши две тысячи пезо.
Джон Уэбб достал бумажник и вынул деньги. Карлос Родригес Изотл под застывшим голубым небом своей родины, поплевав на палец, медленно пересчитал деньги. А в это время полуденные тени густели и зной становился все нестерпимее, поднимаясь неведомо откуда. Наступая на собственные тени, люди тяжело дышали, изнемогая от жары.
- Ровно две тысячи пезо, - сказал он и спокойно положил деньги в карман. - А теперь поворачивайте вашу машину и поищите другую заставу.
- Да пропустите же нас, черт побери!
Пограничник посмотрел на него:
- Поворачивай!
Они молча глядели друг на друга, и солнечные блики играли на металлических частях винтовки часового. А потом Джон Уэбб повернулся и медленно побрел к машине, прикрыв лицо рукой. Он опустился на сиденье.
- Куда же теперь? - спросила Леонора.
- Не знаю. Попробуем добраться до Порто-Белло.
- Нам нужен бензин, нужно починить колесо. Возвращаться по этим дорогам!.. На этот раз их, возможно, завалят бревнами и...
- Я знаю, я все знаю. - Он потер руками глаза и затем какое-то время сидел, уткнувшись лицом в ладони. - Мы здесь одни, Боже мой, совсем одни.