Татьяна больше не могла оставаться в этом доме, где все вещи и сами стены напоминали о нем. К матери она тоже не могла пойти: на зиму привезли из деревни старенькую бабушку, ей уже тяжело было самой топить печку и обслуживать нехитрое хозяйство. Деревня на зиму вымирала до следующего дачного сезона, и даже "скорую" было бы некому вызвать, если бы вдруг это понадобилось. Уже можно было по пальцам пересчитать тех старушек, что были бабушками уже при Татьяне. Их дети тоже увозили их на зиму в город. Очень странно было наблюдать, как детишки зовут бабушками и дедушками мам и пап бывших Таниных друзей и подруг, которые как-то незаметно постарели.
И тут, после этой невыносимой ночи и дня, проведенных в метании от стены к стене, молодая разведенная женщина пришла к выводу, что возможность уйти отсюда на время все же есть. Документы, которые нашли у отцовской крестной оказались свидетельством о приватизации квартиры, и завещанием этой комнаты Татьяне. Почему именно ей, а не отцу, не своей племяннице, не Таниному старшему брату - они так теперь и не узнают. Может быть потому, что у нее было такое же имя, как когда-то у ее дочки; а может, Таня просто чем-то напоминала саму Катерину в молодости (а сходство, судя по фотографиям, было), но никто возражать и оспаривать данное завещание не стал. Как ни странно, у бабы Кати на сберкнижке было несколько миллионов - три из которых она завещала себе на похороны, а остальные два должны были разделить между собой Танин отец и ее престарелая племянница. Конечно это были совсем небольшие деньги, но то, что она сама позаботилась о своем сопровождении в мир иной, да еще и постаралась что-то оставить родственникам, было так трогательно...
Таня, приняв решение, оделась и отправилась к родителям, у которых были ключи от комнаты, чтобы обсудить некоторые детали и выслушать их мнение по этому вопросу, от которого все равно никуда не деться, независимо от того, согласишься с ним или поступишь по-своему.
Мать с отцом долго сокрушались по поводу принятого Татьяной решения, но в конце-концов согласились. Единственное неудобство заключалось в том, что теперь надо было бы добираться до работы почти час. Правда, метро было совсем рядом с тем домом, но тут все равно приходилось четыре остановки ехать на троллейбусе или автобусе (хорошо, хоть транспорт ходил часто).
Посовещавшись на семейном совете, все-таки решили, что Таня переедет туда не немедленно, а через две-три недели. Поминки на сорок дней собирались справлять там же, а потом, надо было кое-что убрать из квартиры бабы Кати, и какие-то вещи захватить из дома...
***
- Саня, я тебя прошу, останься. Я понимаю, что это не легкое решение, но ты подумай - здесь ведь все налажено и тебе знакомо, где ты сразу вольешься? Или ты решил вернуться к тому, чем занимался раньше?
Саша отрицательно покачал головой.
- Ты знаешь, я для себя решил и без крайней необходимости я на это не пойду...
Между беседовавшими мужчинами была разница в десять с небольшим лет. Тот, который был постарше задумчиво смотрел на друга.
Два года назад Александр спас от верной смерти его единственного сына. Три пьяных офицера ФСБ, забредших в этот уголок Измайловского парка справить нужду, докопались до парочки, целующейся на ночной аллее. Парню наваляли здорово, а девчонке, в уже разодраном сарафане, удалось вырваться. Она неслась сквозь кусты, которые обдиради ее лицо и руки, спотыкалась, но, поднявшись, бежала прочь от озверевших, распаленных погоней мужиков. Девушка была хорошенькая со стройной загорелой фигуркой и мужики решили, что парень с которым она была, еще не дорос до того, чтобы обладать ею: это они - хозяева жизни, а он еще не нюхал пороха, сопляк, а уже туда же, баб трахать...
Парень ответил им какой-то грубостью, намекая, что лучше бы они шли по своим делам, и это их еще больше возмутило и подтолкнуло к действиям. Мальчишку били двое, долго и методично, как-будто отрабатывая на нем приемы, как в спортзале. Еще один держал девчонку, заломив ей руки болевым приемом, и сиплым шепотом говорил ей, как они ее все по разу поимеют, и тогда она сможет сравнить, чей "агрегат" лучше. Он разодрал ее сарафан спереди и пытался своей ручищей схватить ее за высвободившуюся грудь с круглыми розовыми сосками. Она не понимала, что ей больше всего казалось ужасным: то ли запах перегара, которым несло из его рта, то ли огромные потные ладони и взмокшая вонючая форменная рубашка с расплывшимися под мышками пятнами, то ли его обещания подвергнуть девчонку групповому изнасилованию, то ли вид валяющегося на земле с неловко подогнутыми под себя ногами, всего окровавленного парня, который еще двадцать минут назад казался ей самым сильным и смелым...
Она умудрилась стукнуть своего мучителя пяткой по голени и тот на несколько мгновений выпустил ее, скорчившись от боли. Уже начинало рассветать. Девчонка бросилась напролом сквозь кусты в сторону дороги, по которой изредка проезжали машины. Ночью движение не было оживленным. Мужики сообразили, что если она сбежит, то это может иметь плачевные последствия, ведь маленькая дрянь могла запомнить их лица. Парень перестал хрипеть, очевидно потеряв сознание. Двое переглянулись и бросились вслед за девушкой.
Девчонка выскочила на шоссе и увидела быстро приближающийся свет фар. Она бросилась навстречу машине, размахивая руками, но шофер, вывернув руль, объехал ее и, прибавив газ, умчался дальше. Она рыдала от отчаяния. Еще одна машина показалась на пригорке. Девушка услышала сзади за кустами матерную ругань и ноги подкосились. Двое мужчин выскочили из леса и, оглядевшись, бегом бросились к ней. Машина чуть не сшибла ее, бросившуюся под колеса. Хорошо, что водитель обладал быстрой реакцией. Он резко затормозил и выскочил из машины. Девушка рухнула на колени и он склонился, чтобы удостовериться, что это не от удара машиной.
- Помогите! Они... Он там... Они хотят...
Ее лицо с черными разводами расплывшейся туши для ресниц жалко кривилось, руки и ноги были исцарапаны и кровоточили. Платьишко почти до самой талии разодрано. У молодого мужчины мелькнула догадка, но он на миг отключился, получив удар по затылку от одного из подбежавших. Водитель никак не ожидал в этот час такую встречу, поэтому, увидев девушку сосредоточился только на ней и не обратил внимание на потрескивание в растущих по краю дороги кустах.
Однако он оказался человеком привычным к таким поворотам судьбы, поэтому через несколько секунд у него уже стали проясняться очертания предметов перед глазами. Мужчина услышал глухие удары, раздающиеся с другой стороны машины, и женский умоляющий крик:
- Нет! Нет! Не надо! Не бейте... Нееет...
Он мотнул головой и все встало на свои места. Александр был одним из лучших бойцов спецназа. Но когда подошел срок окончания последнего контракта, несмотря на уговоры, не остался. Саша был уже не тем мальчиком, которого влекла эта военная романтика.
Еще пацаном он слыл "грозой" квартала, и не состоял на учете в детской комнате милиции только по причине того, что его все время "отмазывали" родители. Саша увлекался многими вещами: хорошо рисовал, несколько лет прозанимался в музыкальной школе, часто выигрывал шахматные спортакиады. Затем, классе в шестом, ввязавшись в драку за друга, он получил перелом лучевой кости левой руки. Ему было очень обидно видеть смеющиеся рожи, которые твердили, что ему надо было сидеть учить ноты, а не размахивать своими музыкальными ручками. Сквозь выступившие от неожиданной боли и обиды слезы, он смотрел на свою распухающую синеющую руку и, неизвестно чем бы все закончилось, не вмешайся случайный прохожий, разогнавший мальчишек. Он проводил "героев" до дома, и с этого все началось.
Через несколько дней ребята открыли для себя новый мир, распахнув дверь в оборудованый под спортзал подвал. Занятия музыкой на этом прекратились, несмотря на уговоры матери. Отец занял сторону сына и он, едва сняли гипс с руки, встал в общий строй небольшого отряда мальчишек, занимающихся восточными боевыми искусствами. Сашка стал одним из лучших учеников своего наставника. И хотя по внешним физическим данным он сильно уступал друзьям-качкам, его выносливость и сила духа были выше всяких похвал. Они подолгу беседовали со своим учителем и тот, по каким-то своим соображением, заставлял парнишку не только закалять свой боевой дух, но и повышать свое образование. Родители не были стеснены в средствах, поэтому он, как следует позанимавшись с репетиторами, довольно хорошо выучил два иностранных языка. Саша обладал прекрасной памятью, и учеба давалась ему легко. Кроме того, юноша обладал даром красноречия.
Участвуя во всех дворовых "разборках", он всегда старался ограничится словами, убеждая и объясняя, кто в чем не прав. Сашка никогда не издевался над слабыми и пресекал попытки других, кого-либо унижать в своем присутствии. Но если человек не хотел понимать, что хорошо, а что плохо, он вычеркивал его из числа своих друзей. Свою территорию они держали крепко и ревностно охраняли ее от других уличных группировок.
Потом, когда Саша начал готовиться к экзаменам в институт, ему пришлось не так много времени уделять уличным проблемам и своим приятелям. Оставшись без сильного лидера, команда начала разлагаться изнутри. Когда после очередной "разборки", двум его друзьям стала "светить" статья за нанесение тяжких телесных повреждений, он задумался: а зачем все это надо? Они повзрослели, появились другие интересы, стали переосмысливаться жизненные ценности.
Расставшись с улицей, Александр поступил в престижный институт. На третьем курсе, занимаясь как-то в спортзале студенческого городка, он заметил, что за ним наблюдает какой-то человек. Через некоторое время ему сделали довольно интересное конфиденциальное предложение, в результате которого у него появилась возможность еще более расширить круг своих возможностей и интересов. Он прекрасно выполнял все порученные ему задания, и всегда умел дать точную аналитическую оценку полученной им информации. Саша успешно закончил институт и получил свободное распределение.
Человек, от которого он непосредственно получал задания и тот, кто знал о его существовании, погибли через два с половиной года при весьма банальной ситуации: водитель несшегося навстречу трейлера, не справился с управлением и протаранил легкую "семерку", превратив ее в кровавое месиво из человеческих тел и покореженного металла.
После смерти, разбирая их бумаги, хранившиеся в секретном сейфе, все пытались понять, что за информацию таят в себе несколько страниц с какими-то кодовыми именами. Но про то, кому эти имена принадлежат никакой информации не было. Поэтому все пятеро (включая Александра) так и остались навсегда засекреченными исполнителями сверхсложных заданий. С самого начала была договоренность, что он будет привлекаться только в особых случаях с использованием только односторонней связи, что его вполне устраивало. Узнав, что больше он не связан обязательствами, Саша даже несколько огорчился. Подчиняться кому-то другому парень не хотел. Отношения строились на доверии, и он был полностью уверен в порядочности своего "работодателя". А как поведут себя другие, вконец развращенные и коррумпированные нынешние начальники, и не будут ли его "использовать втемную", подставлять, для прокручивания своих грязных делишек - это был еще вопрос. В криминальные структуры идти не хотелось, хотя его с удовольствием бы взяли, он мог быть или "боевиком", или собирать данные и оценивать деятельность их производства, разрабатывая плановые операции. Но для этого надо было сидеть много часов, занимаясь бумажной работой. Этого он не любил и все, что можно, "пропускал" через компьютер. Некоторые вещи он не мог доверить даже компьютеру, работая под недавним руководством, поэтому приходилось все оценивать, сортировать и держать в голове, чтобы какой-нибудь пронырливый "хакер" не сунул свой нос, куда ему не следует.
Сашка был молод и его энергия требовала выхода и впрыскивания очередной порции адреналина в кровь. Он завербовался в армейское спецподразделение и пару лет мотался по "горячим точкам" раздираемой междуусобными войнами когда-то огромной страны.
Насмотревшись на гибель молоденьких солдат, не знающих за что они должны быть в ответе; на мародерство и глумление над домами и самими жителями гражданского населения после захвата или так называемого "освобождения", которым предшествовали несколько неудачных, по-идиотски разработанных военных операций, он не мог отделаться от чувства, что сам является частью чего-то мерзкого и грязного, от чего его старался уберечь самый первый его наставник, который однажды разогнал дерущихся во дворе мальчишек.
У них всего два человека погибли и четверо получили ранения разной степени тяжести, но на то они и были - "спец.", группа должна найти выход из любой нестандартной ситуации и, выполнив задание, возвратиться целой и, по-возможности, невредимой для получения следующего. Бойцы были одной командой и, проводя операции, с полувзгляда и полужеста понимали друг друга, но личная гражданская жизнь каждого была закрыта за семью печатями. Все, кому что было дорого хранили внутри, не позволяя себе расслабиться и дать волю настоящим человеческим чувствам. Сашка в какой-то момент понял, что сломался, где-то внутри стала нарастать волна отвращения к тому, чем он занимался. Это никак не отразилось на его боевых качествах, но после проведения очередной операции он не получал уже удовлетворения, и ночью стали часто сниться сны, в которых он видел глаза своих противников, горящих страхом и ненавистью - они ведь тоже воевали за свою идею, как они это понимали. И он пришел к окончательному выводу после того, как пришлось освобождать нескольких ребят из плена.
То, в каком виде спц.назовцы обнаружили их, было верхом изощренности: семеро из девяти человек были еще живы и, очевидно, завидовали своим наконец-то умершим товарищам. Это были совсем молоденькие мальчишки, которые даже если и смогут остаться жить, то уже никогда не будут ни физически, ни умственно полноценными людьми. А ведь у каждого дома остались родители, друзья, любимые девчонки, увлечения - всего этого они теперь навсегда лишены. У видавших виды и не раз смотревших смерти в лицо бойцов, волосы шевелились и на глаза наворачивались слезы ярости от бессильной злобы, не находящей выхода. Сашка заметил, что после этого у него немного сдвинулось сознание и ему хотелось, несмотря на то, кто перед ним - мирный житель, старик, женщина или подросток, просто с ненавистью посмотревший вслед - раздавить и задушить их одними руками. Это было страшное ощущение, ненавидеть людей только за то, что они другой веры и, как умеют, так и отстаивают свое право на такую жизнь, которая устраивает их. Он понимал, что и среди его соотечественников было полно таких мародеров и садистов, и нельзя было судить обо всех по поступкам небольшой кучки недостойных жизни выродков, но все не мог забыть мальчишку, умоляющего его товарища, с которым они остались охранять освобожденных раненых, ожидая вертолеты, чтобы погрузить на них ребят, пока остальные двинулись вслед за отступившими бандитскими формированиям, чтобы тот его пристрелил. Физическая боль и унижения, которым они подвергались, не оставляли в его сознании места, ради чего еще можно было бы жить...