Под ногами захрустели разобранные картонные коробки. В подъезде пахло сыростью и прокисшей едой.
Девушка нажала на кнопку; в полумраке, словно кровавое пятно, загорелся рубиновый огонек вызова. Где-то на самом верху глухо громыхнула кабина лифта. За створками из тонкого пластика отчетливо прошуршали по рельсам ролики противовеса.
Мужчина нащупал пальцы девушки. Они были влажными и холодными. Он понимал, что не стоит ничего говорить. Любые слова, сказанные здесь, в тесном пространстве лестничной площадки рядом с вонючей трубой мусоропровода прозвучат фальшиво и, скорее всего, возымеют прямо противоположное действие, чем то, на которое он рассчитывал.
Он просто легонько пожал ее пальцы и тут же отпустил.
Возникла пауза — последняя неловкая заминка на их пути. Заполнять ее было нечем, да и незачем. Ни шутить, ни свистеть, ни что-то напевать.
Казалось, двадцать секунд тянулись целую вечность. Он молчал. И она — тоже. Тросы скрипели уже совсем рядом; кабина ползла между третьим и вторым этажами.
Двери лифта открылись. Сильные руки оторвали девушку от пола и внесли в кабину.
— Какой этаж? — спросил мужчина.
Он излучал спокойную уверенность — в себе и правоте своих действий. Девушка больше не задумывалась над тем, верно ли она поступает. Он уже все решил, и он наверняка знает лучше. Он — большой, сильный и настоящий. Сдаться — значит переложить ответственность на его плечи.
— Шестой, — прошептала она и закрыла глаза.
Мужчина целовал ее, а она словно видела это со стороны: вот она стоит, закрыв глаза, и его губы касаются… «МОЕЙ ПРЕКРАСНОЙ ТОНКОЙ ШЕИ!».
Волоски у самой ямочки, собранные заколкой на затылке, натянулись и зазвенели, как тонкие струны. По спине, вдоль позвоночника, побежали холодные мурашки.
Двери захлопнулись, и лифт, скрипя, начал подниматься.***
— Ты живешь одна?
Мужчина осмотрел маленькую прихожую, задержав взгляд на вешалке и подставке для обуви.
Он принял у девушки легкий плащ, расправил и повесил в шкаф.
— Да, — ответила она. — Не живу, а снимаю. Это так… Временно, — она нахмурилась, словно вспомнила что-то не слишком приятное и решила сменить тему. — Ты голоден?
— Не очень. Но я бы не отказался от легкого ужина.
Девушка взмахнула густой темной челкой.
— Пойду посмотрю, может, в холодильнике что-нибудь осталось.
Она отправилась на кухню. Мужчина зашел в ванную, включил воду и снял пиджак. Он ослабил узел галстука, вытащил из манжет золотые запонки и положил их на край раковины. Намылил сильные кисти с длинными тонкими пальцами и принюхался.
— Клубника, — пробормотал он. — Я больше люблю яблоки.
Он мыл руки долго и тщательно, как хирург перед операцией, подносил их к лицу и внимательно осматривал. Наконец, удовлетворенный результатом, выбрал самое чистое полотенце и вытерся.
Затем положил запонки в карман пиджака и нащупал узкий продолговатый предмет.
Все на месте. Он был готов.***
Девушка, надев передник с изображением смешного медвежонка, решившего полакомиться медом, второпях резала сыр. На столе перед ней лежал большой сочный помидор и пучки свежей зелени.
Мужчина подошел сзади и, коснувшись губами ямочки между плечом и шеей, прошептал:
— Ты вкусно пахнешь. Ты — прелесть.
Девушка невольно передернула плечами.
— Перестань. Я порежусь.
Нож соскользнул с благородного камамбера, покрытого зелеными прожилками плесени, и стукнулся о пластиковую доску.
— Хорошо, не буду. У тебя есть вино?
— Посмотри в холодильнике.
Мужчина достал темную пузатую бутылку.
— «Ламбруско». Италия. Мне нравятся красные полусладкие вина.
— Штопор — в ящике стола.
Мужчина вогнал стальную спираль в горлышко и потянул рукоять на себя. Длинная пробка упиралась, не желая сдаваться.