Испытываю острое желание хорошенько тут всё расколошматить. Сил нет терпеть это наваждение! Зряшная затея. Не доведёт до добра. Попадётся девчонка под горячую рукубыть беде. Чую, как греховными мыслями наполняется разум. Главное, сдержаться и не натворить глупостей.
Главное, помнить, что это не Маша. Не Маша. Не Маша, млять! Если я хорошенько присмотрюсь, то обязательно найду изъян. Его же просто не может не быть! Потому что Ася не есть её мать. И чтобы убедиться в этом собственными глазами, я бесстыдно вхожу в её комнату.
Девчонка стоит между шкафом и кроватью. В одном нижнем белье. Таком же простом и никчёмном, как и вся она, как всё вокруг. Рыскаю глазами по молодому женскому телу, и её руки нервно дёргаются вверх. Знаю, чего хочет, но мне плевать. Я хочу как следует рассмотреть активы и найти чёртов изъян. На своё же счастье пигалица не спорит, хоть в её взгляде и полыхают искры ненависти.
Разглядываю её цепким взглядом, выискивая несуществующие недостатки. Угловатые плечи, долбанные ключицы, под белым хлопкомедва различимые розовые ареолы сосков. Чёртова маленькая конфета, конечно, излишне худощава и угловата, но эта щенячья фигурка грозится в скором времени налиться соком и взбудоражить воображение многих мужчин. Этот факт вызывает во мне новый прилив раздражения.
Чтобы отвлечься, смотрю на выбранный ею наряд. Нелепое платьице в горошек забавит меня. Она, что, действительно решила, что я позволю ей выйти на люди в этой вещице? Едва прикрывающей задницу? Серьёзно, млять?
Пошатанные нервы дают сбой, и я едва не хохочу в голос. Бросаю что-то о невозможности этого выбора и пересекаю комнату. Касаюсь своими ручищами её плеч. Тёмные грубые кисти странно смотрятся на её алебастровой коже. Чужеродно. Неестественно. Как и вся эта ситуация в целом.
Чёртов алебастр под пальцами нежный и бархатистый наощупь. Словно вожу шёлковым прохладным лепестком розы по наждачной поверхности собственных ладоней. Мне не нравится чувствовать это, поэтому грубовато сдвигаю Асю в сторону.
Старое и заношенное барахло девчонки не оставляет большого выбора. Вытягиваю более-менее незатасканные лифчик с трусами и длинное платье. Главное, не смотреть всю дорогу на острые коленки, на обнажённые бёдра и не показывать никому.
Выбор ей не нравится. Что ж, придётся пережить, малявка. Теперь всё будет только по-моему! Никаких своеволий я не потерплю.
Больше чтобы позлить девчонку, чем из планируемой тактики поведения с ней, я приземляюсь в кресло и жду.
Я должна переодеться перед вами? лепечет эта крошка, краснея.
Да, и поживее. демонстративно смотрю на время и выражаю недовольство. Привыкай, Ася, что теперь ты будешь всё делать при мне.
Ася умоляюще смотрит на меня. Мне плевать. Если не начнёт шевелить руками, я сам её раздену. Голодный зверь во мне вовсе не против. Усмиряю его. Девчонка мне не интересна как женщина. Только как последний винтик в сложной схеме моей мести, моей войны. Исключительно так!
Она раздосадованно зыркает тёплым шоколадом глаз и поворачивается ко мне спиной. Она привыкнет исполнять мою волю. Я воспитаю её. Будет послушно и безропотно подчиняться. А со своими эмоциональными качелями я как-нибудь разберусь.
Смотрю на ровную спину, тонкую талию, грёбанный алебастр. Девчонка торопливо прячет тело под длинным платьем. Любая из моих любовниц бесстыдно обнажилась бы и подставилась, в надежде заработать долю попроще. А эта только краснеет, покрываясь пятнами под моим взглядом. Выглядит невинно, но, говорят, молодёжь сейчас ранняя.
Длинные пальцы с аккуратными миндалевидными ногтями тянутся к собачке молнии, но я опережаю. Попутно пальцы касаются чёртового алебастра, шёлка светлых кос. Пробегаются от поясницы до линии роста волос. Волос, ниспадающих чуть ниже лопаток крупными косами. Волос, которые хочется расплести, накрутить на руку и сжать в кулаке. Чёртово безумие!
Готово, поворачиваю и осматриваю её с головы до ног. Другое дело. Не фонтан, конечно, но на сегодня потянет.
Млять, что за мистика? Почему в глухом платье до пят маленькая конфета Ася смотрится в разы аппетитнее? И эти шёлковые пряди, скованные в незамысловатых косах
Платок у тебя есть? вырывается непроизвольно.
Спрятать девчонку, да дело с концом! Хоть я давно отступился от религии, от выполнения чёртовых традиций, ей об этом знать необязательно. Ей же будет безопаснее, если она начнёт соблюдать несколько небольших правил.
К-какой платок? спрашивает дрожащим голосом.
Голову прикрыть, поясняю девчонке.
Мы будем заходить в церковь? задаёт нелепейший вопрос, вызывая у меня взрыв хохота.
Впрочем, ненадолго.
Нет, Ася. Я не хожу в церковь. Я не верю ни в Бога, ни в чёрта. Но моя женщина не может появиться на людях с непокрытой головой. Таковы правила. Привыкай.
Это ложь. Во спасение.
Спасение её от меня, меняот нелепого наваждения, от удара под дых, от вечного созерцания её острых коленей, шёлковых прядей, угловатых плеч, выпирающих ключиц и чёртовых небольших грудок с розовыми ареолами сосков!
Я одержим идеей. Возможно, думаю я, когда я спрячу её под одеяния, меня перестанет клинить на её внешности.
Беру первый попавшийся платок и торопливо скрываю от себя эти косы. Смотрю прямо в глаза её отражению, но девчонка опускает взгляд.
В интернете есть ролики, учись, даю последние установки. Я не собираюсь делать это каждый раз. Сегодня можешь не краситься, у тебя горе. Но с завтрашнего дня лёгкий дневной макияж каждый день. Плохо, грустно, месячныемне всё равно. Усекла?
Она понуро смотрит куда-то вниз, но я хочу убедиться, что она поняла. Сжимаю под грубыми ладонями алебастр, вынуждая её поднять взгляд.
Будешь умницей, не обижу, очередная установка неожиданно звучит как обещание. Буду щедрым мужем.
Послушайте, решительно заявляет пигалица. Я не могу выйти за вас замуж. Я же даже вас не знаю. И не люблю. И не полюблю.
Проучить бы сразу, чтобы не ерепенилась. Высечь бы её роскошную задницу Млять! От этой картины кровь приливает к паху, и её внимательный взгляд через зеркало не облегчает внезапно вспыхнувшего желания.
Любовьэто удел идиотов, грубо бросаю ей. Я тоже тебя не знаю, не люблю и никогда не полюблю, но скоро ты станешь моей женой. И, как ты понимаешь, выбора у тебя нет. А насчёт знакомства ТыАся Сергеевна Миронова, восемнадцати лет от роду, окончила школу, провалила вступительные экзамены, яБогдан Давыдович Тихонов, тридцать семь лет, был женат, привлекался, оттрубил от звонка до звонка, владею бизнесом, с чистой совестью плачу налоги. Вот и познакомились.
Богдан, шелест срывает с её губ моё имя.
Словно чёртов призрак из прошлого вливает эту отраву в мои уши. Нежно, ласково, незнакомо звучит. Млять, вся долбанная проблема только в том, что я забываюсь. Передо мной не Маша. И нечего блуждать по осколкам памяти, Тихий. Ты должен помнить только однопричину, по которой стоишь здесь сейчас.
Богдан Давыдович и только на «вы». Пошли на выход.
Грубо хватаю девчонку за руку и тяну в тесную прихожую. А там ждёт долбанный сюрприз: за дверью, занося руку для стука, стоит прыщавый юнец, длинный и худой.
Сука!
5. Богдан
Сомневаюсь, что этот неоперившийся птенец наведался в гости к Агриппине, что он и подтверждает своим ломающимся юношеским голоском. Асю ему подавай, поглядите-ка, какая неожиданная новость!
Во мне вспыхивает неконтролируемая злость на девчонку. Сколько дел она успела наворотить под приглядом старухи? Сколько таких Костей трогало её своими ручонками? И самый главный вопрос, который меня неожиданно заботит: успел ли кто-то сорвать девственную печать с этой крошки?
Поэтому, спровадив неуместного визитёра, я первым делом спрашиваю у этой куклы:
Спала с ним?
Не ваше дело! девчонка показывает коготки, но я и не таких обламывал.
Ошибаешься, куколка. Всё, что касается тебя, теперь моё дело. Лучше признайся сразупорвал он тебя?
Смотрю, как пигалица покрывается пятнами. Негодование или неловкость? Жизнь покажет. Не верю, что она чиста и невинна, вот просто не верю!
Все они одинаковые, сколько бы не строили из себя святую простоту. Что мать её, что сама Ася. Хлопает своими наивными глазами, тёплый шоколад так и тянет увязнуть, погрязнуть, окунуть пальцы и с наслаждением слизать эту сладость. Ведьма маленькая, не иначе.