Смущённо улыбаюсь хозяину и совершенно неожиданно получаю в ответ его улыбку.
Ой, мамочки! Улыбка Богдану к лицу. Озаряет его лицо, пусть и ненадолго. Но спустя мгновение он снова хмурится и подаёт одной мне непонятный сигнал.
Обслуживающий персонал тихо удаляется, три женщины, представленные помощницами, устраиваются за столом, но в отдалении. Ужин начался.
Нам подают разные блюда. За столом никто не пьёт вина или другого алкоголя. Для меня это удивительнотакая обеспеченная семья и ни глоточка за ужином?
Богдан сам ухаживает за мной. Накладывает понемногу то салаты, то замысловатое горячее. Подливает ягодный морс.
За столом никто не ведёт бесед. Звенящая тишина напрягает. Я стараюсь не глазеть на странных соседей по столу, но то и дело изучающе смотрю на женщин. Неторопливо жую маленькие кусочки блюд, попивая прохладный напиток, и всё смотрю и смотрю по сторонам, стараясь делать это незаметно. И, когда я отпиваю добрую половину стакана морса, чувствую горечь на языке, которая уходит внутрь моего живота и разжигает огонь. Что-то происходит. Я определённо не в порядке.
Резво вскакиваю на ноги, обращая всё внимание на себя. Тихонов поджимает губы, недовольный моим поведением, но ему придётся это пережить. Потому что я действительно резко начинаю плохо себя чувствовать.
Богдан Давыдович, конечно, это я и пытаюсь сказать, но вместо слов мой язык опухает, рот наполняется странной пеной, которая беззвучно выходит в мою открытую ладонь.
Вижу сквозь слёзы, как его лицо искажается, и он бросается ко мне. Внутренности скручивает от адского пламени. И только эта пена всё бурлит и бурлит, не переставая.
Оседаю на пол, подхватываемая его надёжными руками. Мужчина прижимает меня к себе, и мне кажется, что его сердце сейчас пробьёт грудную клетку.
Не вздумай умирать, слышишь? яростно шепчет он где-то близко. Ася, не вздумай умирать!
Пытаюсь сфокусировать внимание на его сердце, на его словах или на теплоте его тела, но тёмная пелена застилает взгляд, и мне становится абсолютно нечем дышать.
4. Богдан
За все эти годы я не раз заставлял себя развернуться на полпути к её дому. Мне до боли было интересно посмотреть на неё, но я стискивал руки в кулаки, резко крутил руль и прибавлял газу, чтобы скорее убраться подальше.
Ася. Какая она? Похожа ли на мать? Или всё же на отца? Неужели я правда решусь исполнить то, что в сердцах пообещал при свидетелях? Большинства уже и в живых нет, но кто-то же проверит, чтобы пролитая кровь Тагоевых была отомщена. И пусть правосудие вершит Богдан Тихонов, а не Богдан Тагоев, но у меня своя война. Всегда была и всегда будет.
Последний год я стараюсь вообще не думать о ней. Потому что моё любопытство осязаемо. Могу не сдержаться. А если увижу, то тормоза может сорвать окончательно. Ещё придушу со злости. Или наоборот. Сложная тема.
Я хочу поехать прямо в день её совершеннолетия, но в дань уважения её бабушке принимаю решение ехать на следующий день. Больше ждать нельзя.
Дверь открывает Ася. Мне не нужно уточнятьона как две капли воды похожа на мать. Млять! Я даже испытываю долбанное дежавю: двадцать лет назад я стоял на этом же месте, а дверь мне открывала Маша.
Сердце пропускает удар. Или несколько. Но я давно не юнец, и цель моего визита иная.
И всё идёт не по плану. Как всегда! На что я, собственно, рассчитывал? У старухи не выдержало сердце. Неужели она всерьёз полагала, что я не сдержу слово? Что я не заберу единственную дочь кровного врага и не позабочусь о том, чтобы его грязная кровь перестала гулять по миру?
Ася, маленькая, трогательная и потерянная, вызывает во мне лишь волну раздражительности. Стоит, сжавшись от страха, в стороне и льёт слёзы. Терпеть не могу все эти женские штучки! Я не робкого десятка, но абсолютно не представляю, как привести в себя женщину, кроме как отвесив ей хорошую оплеуху. Да только, боюсь, сладкую Асю таким образом не воспитывали.
Тяжело мне с ней придётся. Ох, тяжело, млять! От её частых всхлипов сердце ускоряет ритм, кровь шумит в голове, и я начинаю чаще дышать, чтобы не сорваться на неё в это непростое мгновение.
Когда старуху Агриппину увозит карета скорой помощи, меня отпускает. Вроде и не виновен, что сердце старой выдало сбой, а душаколи таковая имеетсябыла не на месте.
Лишь она одна, Асина бабушка, способна была меня понять. Она точно знала, что я потерял в ту ночь, и оплакивала ту же потерю.
2002 год.
Я ступаю на пыльный перрон Казанского вокзала и нетерпеливым взглядом осматриваю толпу встречающих. Даже не сомневаюсь, что она здесь Здесь. Должна быть. Как иначе, если мы не виделись целых два года и три недели?!
Но взгляд натыкается лишь на одно знакомое лицо. Отец.
Размашистыми шагами в кирзовых сапогах пересекаю расстояние между нами. Крепкое рукопожатие. Короткие объятия. По дороге до парковки отец интересуется, как я добрался. Но у меня нет желания вести с ним задушевных бесед, ведь в моих мыслях только она. Маша Миронова.
Отец, ты прости меня, я вещи закину и рвану в Химки, не выдерживаю я.
Отец окидывает меня хмурым взглядом.
Мать соскучилась. Рашида с Данияром и Рустамом в гости в кои-то веки выбрались. Семья это святое.
Пап, усмехаюсь я. Семья на то и семья, что всю жизнь будут крепкой опорой. Дело-то молодое, неужто себя не припоминаешь тридцать лет назад?
Закидываю сумку в багажник и собираюсь идти в сторону метро, но отец тормозит меня за руку.
Не так мы хотели тебе сказать, но ты вынуждаешь, Богдан, твёрдо напирает он, крепко удерживая меня подле своего крепкого тела. Не дождалась она. Замуж вышла. Рожать со дня на день.
Смешно, закатываю глаза к небу. Машка не такая, ты же знаешь.
Отец молчит, а потом рубит тонкую надежду одним предложением:
Она за Сергея Дубравина замуж вышла.
Бью что есть мочи в широкие отцовские плечи. Он не останавливает меня. При всём желании не смог бы. У меня за спиной десантура и реальная вылазка в Чечню.
Лихо проскакиваю через турникеты подземки, проделываю знакомый до боли путь и примерно через два часа стучу в дверь квартиры в старых Химках.
Агриппина Юрьевна распахивает настежь дверь и белеет лицом.
Вернулся, сынок?
Ну здравствуй, мамаша. Это правда?
Её глаза наполняются слезами. Один короткий кивок подобен выстрелу в голову, последнему вбитому гвоздю в крышку гроба, тяжёлой могильной плите, придавившей сверху.
Прощай, Богдан, лепечет женщина, но мне плевать.
Свидимся, смачно сплёвываю ей под ноги и стремительно сбегаю по лестнице.
Наши дни.
Ну вот и всё, констатирую, когда дело сделано.
Бабушка умерла, да? испуганно пищит малявка.
Вот же глупая! Стал бы я кипишевать, если бы старуха дубу дала?
Ты совсем что ли? В больничку везут старую. Я порешал, чтоб лучший уход обеспечили. Не трясись, поставят на ноги. Мне сейчас похороны не с руки. Нет времени. Не поймут, если сразу после похорон свадьбу сыграем.
Какую свадьбу? замирает девчонка.
Неподдельный испуг в её глазах забавляет меня. Эта маленькая пигалица всем своим видом меня забавляет. Тонкая, нескладная, с острыми плечами, угловатыми коленками и торчащими ключицами, небольшими грудками и, я уверен, молочными розовыми сосками, которые совершенно меня не интересуют.
Нашу, Ася. Не так я, конечно, планировал, но старая подвела. Придётся ждать, а ждать я очень не люблю. И так ждал тебя долго.
Смотрит на меня своими огромными глазами цвета молочного шоколада, тёплыми, опаляющими, пробирающими до глубины души от вспыхнувших в голове воспоминаний
Как же похожа на мать! Разве так бывает? Какая-то мистика! Мне такое положение дел не по вкусу, что за напастьсмотреть на неё, а видеть человека из прошлого?
Приоденься поприличнее да поскромнее. В больницу поедем. отсекаю ненужные мысли.
Девчонка торопливо скрывается в детскойв маленькой комнате, где я проводил бессчётные вечера напролёт. Закрываю на миг глаза, усмиряя эмоции. Не думал я, что оказаться снова здесь, в этой квартире, будет так непросто. Куда бы я не бросил взгляд, всё осталось прежним. Словно Маша собирается на прогулку, прячась от меня за дверью. И только мне прибавились пара лишних десятков лет.