И снова гордо вскинула подбородок, дразня меня дерзким взглядом.
Спрашивайте, госпожа, склонил я голову, любуясь ее тонкой рукой, на которой и впрямь еще были видны слабые коричневатые разводы.
Скажи мне, паша, потребовала она, вновь привлекая мое внимание, кому принадлежит твоя верность?
Я верный слуга династии, госпожа, столь странный вопрос меня удивил.
Я не об этом, обворожительно улыбнулась она, выбирая с блюда темный плод инжира. Моя матушка полагает, что ты предан ей.
И это так, госпожа, ответил я, не в силах оторвать взгляд от белых тонких пальцев, рельефно и очаровывающе выделяющихся на фоне темной кожуры.
Однако вчера ты был готов предать ее и нарушить все ее планы по одному моему слову.
Кажется, я стал понимать, к чему этот допрос.
Если однажды, продолжила она, тебе придется выбирать между матушкой и мноюкого ты выберешь, Рустем? и наконец попробовала выбранный плод.
Я залюбовался ею.
У Хюррем-султан нет причин сомневаться в моей верности. Но у моего сердца одна госпожа, и это вы. Я выберу вас, госпожа.
Она явно была довольна моим ответом.
Ты вступил на опасный путь, паша. Если матушка узнаетне сносить тебе головы!
Она снова откусила кусочек инжира; легкий, цвета насыщенного крепкого кофе рукав ее платья сполз, обнажая тонкую руку по локоть.
Она не узнает, госпожа, улыбнулся я, если ей не скажете вы. А если моей луноликой госпоже будет угодно предать меня на смертьгнев Хюррем-султан уже не будет иметь для меня значения.
Она задумалась, чуть склонила голову, постучала ножкой по полу, снова посмотрела на меня:
Ты опасный человек, паша, чуть прищурилась, умеешь сладко петь. Говоришь вещи, которые я хотела бы услышать, но много ли в них правды? недоеденный плод стукнул о поднос.
Вы сомневаетесь во мне, госпожа? наклонил я голову, вглядываясь в нее.
Помолчав, она произнесла:
Я склонна тебе верить, и, вставая, добавила:но помни, паша, что я умею столь жестоко карать предателей, как и награждать верных мне людей.
Я встал за нею:
Страшнее вашей немилости нет для меня наказания, госпожа.
Она ушла к себе.
Глава вторая. Едкая плесень
* * *
Что ж!
Брак оказался не так ужасен, как мне ожидалось. В чем-то даже можно было найти преимущества: например, я стала хозяйкой целого дворца! Тотчас же после праздника я обошла свои владения быстрым скользящим шагом; было, над чем поработать. Как мне кажется, нижний этаж с глиняным полом был слишком сыр: запах плесени и влаги просто преследовал меня там и, казалось, уносился и на верхний этаж, въедаясь в одежду. Дело однозначно требовало уборкино как ее сделать?
Мои служанки и евнухи остались в гареме; здесь все рабы принадлежали паше, я никого не знала, кроме Гюльбахар. Кто отвечает за столь серьезную уборку помещенийедва ли она?
В гареме все было просто: я приказывала, а если не знала, кому приказать, обращалась к матушке за советом. Здесь все были чужими, и меня мучили едкие сомнения, подчинятся ли они моим приказам?
По уму, нужно было обратиться к пашено мне не хотелось этого делать. Всякий раз, как я думала о нем или встречалась с ним, меня терзало въедливое, мучительное чувство, схожее со страхом и со стыдом одновременно. Прийти к нему самой, первой обратиться, попроситьнет! нет, никогда!
Я морщилась при одной мысли об этом, и все внутри меня сжималось от неприязни и страхаа ничто не казалось мне столь унизительным, как страх. Паша был полезен мне и роду Османов и, хвала Всевышнему, не обременял меня супружескими обязанностями, этого было достаточно, чтобы терпеть его.
Нет, я не буду к нему обращаться.
но как же решить эту проблему с сыростью? Приставучий запах плесени уже начал мне мерещитьсянапример, сегодня за обедом! Я настолько не могла отделаться от ощущения, что жирный нут с грибами отдает плесенью, что не смогла доестьтак недолго и аппетита лишиться, и вовсе заболеть!
как в воду глядела. Видимо, мне не померещилось, и продукты и впрямь были испорчены: через пару часов я начала ужасно маяться животом.
Самым невыносимым в этой и без того отвратительной ситуации оказался мужв своем беспокойстве о моем здоровье он пожелал не отходить от моей постели.
Уже через несколько минут такой «поддержки» я почувствовала значительное неудобство: больной живот неумолимо требовал свое, а я не знала, как выпроводить этого заботливого болвана! Как можно быть настолько бестактным? Неужели он не понимает, что мне совершенно не нужны сейчас лишние глаза в этой комнате?!
Он что-то рассказывал, но я была совсем не в силах следить за ходом его речи. Неотвратимо стало понятно, что мне все-таки придется как-то его выпроваживать.
Я, кажется, начала заливаться краской; какой позор! Впрочем, мне хотя бы удалось проговорить:
Рустем, я была бы признательна, если бы ты дал мне некоторое время побыть одной.
Слава Всевышнему! Он ушел, и я смогла наконец разобраться со своими потребностями.
Тягучая краска стыда долго еще не хотела покидать моего лица; я чувствовала себя ужасно униженной.
По крайне мере, у него хватило сообразительности не возвращаться до вечеракогда ко мне приехала обеспокоенная матушка. К тому моменту меня уже напоили какими-то отварами с масляным блеском, и живот успокоился; комнату проветрили, и снова чувствовала себя более или менее уверенной в себе.
Михримах, девочка моя, ты такая бледная, хлопотала надо мной матушка, чье желто-зеленое платье в полумраке покоев казалось мутно-грязным. Ты уверена, что ничего серьезного? Что сказал лекарь?
Небольшое отравление, мама, правда, не о чем беспокоиться, улыбнулась я.
Рустем-паша воспользовался случаем, чтобы ободряюще взять меня за рукуСоздатель, за что мне это? что не укрылось от проницательного взгляда мамы. Она лукаво улыбнулась и переспросила:
Ты уверена? Быть может, ты просто ждешь ребеночка?
Кровь отхлынула к сердцу; я неосознанно вцепилась в руку мужу, чувствуя, как душу заполняет въедливый страх.
Нет, нет, я точно не беременна, заверила я.
Как можно быть уверенной? мать вся сияла, явно поверив в собственную фантазию. Надо послать за повитухой!
Я была в ужасе; что делать? Не приведи Всевышний, она пришлет свою повитуху, и тогда конец! Та наверняка доложит о том, что я не только не беременна, но и вообще невинначто же делать, что же делать, что же делать?
В панике я сжала руку Рустема до боли. Он успокаивающе погладил мои стиснутые пальцы свободной ладонью, ненавязчиво закрывая их от взгляда мамы, и обратился к той:
Простите, госпожа, но пока мы не можем вас порадовать такой счастливой новостью. Я уже вызывал сегодня повитуху, потому что тоже в первую очередь подумал о такой возможности.
Мама не выглядела слишком расстроенной и явно поверила ему. Облегчение чуть не выразилось на моем лицея еле замаскировала его под легкую грусть.
Похоже, Рустем-паша и впрямь на моей стороне.
Тягучий точащий изнутри страх немного отпустил меня.
Хотя и не было ничего постыдного в фиктивном бракея же султанша, в конце концов! И тетушки тоже выбрали именно такой путь! я отчаянно не желала, чтобы кто бы то ни было узнал о реальном статусе моих отношений с Рустемом. Это могло ослабить его авторитет, что не было бы нам на руку. Но хуже всего, если бы узнала матушка; уверена, она бы гневалась безмерно, хотя ее-то какое дело?!
Я была благодарна Рустему, что он сумел уберечь наш секрет от острой и въедливой проницательности Хюррем-султан. Но долго ли мы сможем скрывать от нее? Мне кажется, она умеет мысли читать! Разве что укроется от нее?
Я на всякий случай послала мужу нежный взгляд. Пусть она видит, что у нас все прекрасно!
Более чем уверена, что Рустем разгадал подоплеку моего маневра; но все же в ответ его темно-оливковые глаза полыхнули такой радостью и нежностью, что мне стало и стыдно, и радостно. Я привыкла, чтобы мною восхищались; но это восхищение было каким-то другим, непривычным и желанным?
Улыбнулась я совершенно искренне.
Мама, заметившая наши переглядки, засияла как солнышко и вскоре простилась, лукаво оставив нас наедине.