Малика оперлась маленькими ладошками о прилавок и чуть подалась впередс вызовом глядя в глаза прилизанному усачу. Ее нежно-смуглое личико лучилось боевым задором. Я отметил, как красива родинка у краешка губ кудесницы.
Мне хотелось смеяться и аплодировать. Настолько меня восхитила бойкая бесстрашная Малика. Речь шла о такой приземленной форме материи, как пельмени. Но мое пылкое воображение и сюда приплело сюжеты из персидско-таджикской поэзии. Вспомнились строчки Саади: красавицадаже одетая в рубищепритягивает взоры. Не будь я совсем бесталанным поэтомсложил бы рубаи о том, что гурия остается гурией, даже если, волею судьбы, подает пельмени разным недовольным скотам.
Усач покраснел, как рак в кипятке. Затем пожелтел. Побледнел. Даром, что не позеленел. Инаконецизрыгнул поток ругательств:
Ах ты, тварь!.. Малолетка!.. У тебя давно-то мамкино молоко на губах обсохло?.. Азиятка понаехавшая!.. (Метросексуал произнес именно так: «азиятка»). Да как ты смеешь, уродка, оскорблять русского человека, который находится у себя в стране?.. Шлюха!.. Пиявка!.. Ползучая гадина!..
У меня уши в трубочку свернулись от забористой брани «интеллигента». Мелькнула мысль: надо бы заступиться за девушкузаткнуть разбушевавшегося «усатика». Даже окунуть его мордой в остатки салата «мимоза». Но, видимо, я трусливый зайчишка. Я только вдохнул, выдохнул и остался на месте. Пальцы у меня тряслись.
Малика сначала отшатнулась от очкастого хамакак от ядовитого насекомого. Но затем снова подалась вперед. По ее красивым губам змеилась нервическая ухмылка. Глаза сверкали. Не было сомнений: своей площадной руганью дядечка в плаще только на несколько мгновений выбил красавицу из равновесия. Сейчас Малика соберется и даст «усам и плащу» достойный отпор; смешенный с грязью очкарик тысячу раз пожалеет, что переступил рамки приличия.
Но дело приняло неожиданный оборот.
Бросив взгляд на улицуза стеклянную дверья увидел только что припарковавшуюся роскошную иномарку. Из авто вышел нестарый кавказской наружности мужчина в полосатом пиджаке и в брюках со стрелками. Через секунду кавказец уже вошел в бистро, со словами:
Так-так-так. Что у нас здесь происходит?..
Я догадался: важный кавказецхозяин заведения и работодатель Малики.
Скандальчик тут у нас, Омар Османович, доложила Малика. У гражданина подгорает.
Омар Османович. Я мысленно окрестил хозяина забегаловки «два О».
Вы владелец кафе? пыхтя и щурясь, спросил усатый очкарик. Что за сброд вы нанимаете?.. Ваша девушкаона
Разве что горячий пар не вылетал из ушей «очков и плаща». «Два О» театрально поднял руку:
Я вас понимаю. Сейчас во всем разберемся. Я хотел бы с самого начала послушать, что здесь произошло.
Ну, в общемзаговорила было Малика.
Молчи. Омар Османович прислонил холеный палец к губам. Клиент всегда прав. Пусть рассказывает клиент.
Ободрившийся дядечка потеребил себя за ус. Исо страстью художника, густыми красками пишущего картинупринялся ябедничать на бедную Малику. «Очки и плащ» вдохновенно врал, как жестоко был оскорблен и растоптан хрупкой продавщицей. И конечногнал пенную волну возмущения по поводу того, что пельмени по-нижегородски должны подаваться с перцем, укропом и маслом.
Простите нас. Простите, покорным холопом отозвался «два О», опуская голову и прижимая руку к сердцу. Мы ориентируемся на европейские стандарты обслуживанияи не потерпим дурного обращения с нашими дорогими покупателями. Задевшая вас сотрудница, (Омар Османович скосил глаз под кустистой бровью на Малику), будет уволена Что же касается пельменей по-нижегородскито в нашей рецептуре действительно не предусмотрено добавление масла, укропа и перца. Я понимаю: это ранит вас как тонкого ценителя, гурмана. Извините нас!.. В качестве компенсации я предлагаю вам большой стакан капучино. Уж по части напитков на основе кофенам равных нет.
Что жснова подергав себя за ус, очкарик в плаще издал фыркающий звук, который должен был обозначать удовлетворение.
Омар Османович повернулся к Малике и резко бросил:
Ты слышала. Капучино «ноль пять» для господина.
Ах, для господина?!.. едко рассмеялась Малика.
Нервно покусывая губы и беспощадно комкая в кулаке салфетку, я наблюдал за безобразной сценой.
Какой-то дурак взбеленился оттого, что в пельмени не положили масла. Совсем некстати нарисовался то ли директор, то ли владелец заведения. Скользкий, как налим. Готовый стелиться перед денежным клиентом, как шакал перед тигром. И вот уже нежная смугляночка-продавщицакоторую сделали во всем виноватойлишается работы.
Я еще никогда не зарабатывал самостоятельно на кусок хлеба. Но имел достаточно воображения, чтобы уловить: потеря места в кафешкестрашный удар для Малики. У бедняжки явно нет продвинутой бабушки, щедро дарящей внучке деньги на карманные расходы. Маликавдобавокнерусская. По всему видать: иностранная гражданка откуда-нибудь из Восточного или Западного Туркестана. Это создаст девушке дополнительные трудности в поиске новой работыпри свойственной нашему обществу ксенофобии.
В котелке моего сердца булькала ярость против Омара Османовича и «усатого-в-плаще». Того и глядихлынет через бортик. Но, как я и говорил: я трусливый зайчишка. С открытым ртом, вращая глазамия только следил за происходящим.
Малика. Капучино!.. требовательно повторил «два О».
Ах, да, да!.. Для сахиба!.. с издевкой отозвалась Малика.
Глаза красавицы пылали огнем. Нежные губы по-прежнему кривились. Гордая девушка не собиралась рассыпаться бисеринками в извинениях перед очкастым уродом или униженно молить Османовича: «Оставьте, оставьте меня на работе!..».
Грациозная, как паваМалика довольно проворно (хотя и явно без спешки) налила в картонный полулитровый стакан ароматный капучино, прикрыла белой пластиковой крышкой и поставила на прилавок.
Омар Османович обеими руками взял стакан ичуть ли не приседая, как евнух перед халифомпротянул усатому. Сказал елейным тоном:
Угощайтесь, пожалуйста!.. Капучино за счет заведения. Надеюсь, это достойная компенсация за моральный вред, который нанесла вам наша нерадивая сотрудница. Еще раз приношу вам извинения Я буду счастлив, если вы дадите нам второй шанс вам угодитьснова нанесете нам визит
Хорошо. Я подумаю. Подумаю, почти миролюбиво ответил очкастый метросексуал. Видимо, благословенная халява (стакан капучино) чуть размягчила стальное сердце интеллигента.
Красавица Малика вставила шпильку:
Только, господин хороший, когда будете лить капучино в глоткуне опрокиньте стаканчик себе на штаны. А то представляете, какой будет конфуз, если вы посадите пятно на свои великолепные брюки?.. Вы жене иначевосемь тысяч червонцев за них отвалили!.. Хуже всего, если горячий напиток брызнет вам между ног. Я даже не говорю о том, что вы обожжете ваши самые драгоценные органы Расположение пятна будет такое, что со стороны покажется, что выпардон!.. обмочились.
Малика!.. рявкнул, нахмурив косматые неандертальские брови, Омар Османович.
ЧтоМалика?.. дерзко бросила девушка. Мне бояться нечего: ты меня уже уволил.
Успокоенный подарком в виде стакана капучино«усатый-в-плаще» по-джентельменски раскланялся с «двумя О» и исчез со сцены, выйдя в стеклянную дверь. Я по-прежнему исполнял роль безголосого зрителя. Хотя мое сердцекак искромсанное ножомкровью истекало от сочувствия к Малике.
Не стирая с лица лакейской улыбочкиОмар Османович проводил «господина клиента» долгим взглядом. Затемгрозный, как тучаповернулся к Малике:
Ну, Малика!.. Яконечнознал, что ты отмороженная. Но такого такого я даже от тебя не ожидал. Покупателю надо служить, как богу. А не демонстрировать свой капризный норов необъезженной кобылицы. Я не пошутил: ты уволена!.. Доработаешь сегодня сменуа завтра к одиннадцати часам дуй в офис. За расчетом.
Да пожалуйста!.. едко ухмыльнулась Малика. Думаешь, я работу не найду?.. А тыпродолжай лизать задницу каждому недовольному клиенту!..
Я задрожал сильнеекак хвост у овцы, которая заслышала волчий вой. Сердце дико стучало. Со лба сбегали струйки пота. (Я часто потею, когда нервничаю).