И гроза грянула. Она настигла нас внезапно, как по колдовству мы не успели подготовиться.
Признаюсь тебе, положа руку на сердце: до сих я порою просыпаюсь в ледяном поту среди ночи вспоминая те жуткие минуты.
Ты можешь представить себе ад, старина? Вот представь это он и был, он самый. Я его пережил. Адэто не черти с вилами и не пламя. Адэто море, вышедшее из-под контроля и жаждущее убить тебя
Море словно ожило оно обратилось в некое морское чудище, в кракена, и этот кракен вознамерился утащить свою добычу, то бишь нас, на самое дно. Люди, мои верные люди, гибли у меня на глазах спасения не было. Вот она, смерть, думал я. Думал почти без страха скорее, с удивлением. Как-то иначе представлял я свою кончину. Не во время шторма.
Наш корабль разбило о рифы мы с Яндрой каким-то чудом зацепились за корягу или бревно или лодочку Мы и еще несколько человек, среди них, если не ошибаюсь, и Гаюс.
Что было дальше, помню смутно. Крики, мольбы о помощи, смерть я до боли впился в свою соломинку и все кричал что-то Яндре, кажется, пытался ее подбодрить помню ее взглядне испуганный (молодец, девчонка!), а злой ее глаза пылали и словно винили меня во всем. Я в те минуты не понял, что Яндра и в самом деле винила меня. Мое святотатство, как она считала.
Я понимал, что спасения нет. Лодчонка, в которую мы с Яндрой вцепились, неминуемо разбилась бы о скалыя, бывалый морской волк, это прекрасно сознавал поэтому, охваченный отчаянием, я дал обет. Я поклялся, что, если Господь спасет нас, я стану служить Ему так преданно, как сумею.
И представляешь, Он согласился на мою сделку! Он нас спас. Ну, а как иначе объяснить это чудо?! Погибла почти вся моя команда, утонуло 500 наших пленников (мы собирались продать их в рабство) выжили только я, Яндра и несколько моих приятелей все, кто дал обет. Нам, именно нам, подарили второй шанс. Странное совпадение, согласись!
Правда, я не сразу понял, что жив я почти захлебнулся и, кажется, ненадолго лишился чувств пришел в себя уже на берегу, хрипя и кашляя. Вспоминаю, как полз к телу Яндры, ожидая обнаружить ее мертвой но она была жива. Слаба, едва дышала, ноживая.
Спасибо, Господипрошептал , понемногу осознавая, что жив, жив, жив! Спасибо
Мысль, что мне придется стать монахом, конечно, не грела однако нарушать свой обет я не собирался. В конце концов, история со святилищем кое-чему меня научила есть вещи, которыми не шутят.
Впрочем, мой путь к духовному сану оказался не так прост и начался он с того
как я снова оказался за решеткой
Наверное, все сложилось бы совсем иначе, найти я силы в те первые часы переместиться в какое-нибудь укрытие. Однако сражение с кракеном далось мне нелегко и, убедившись, что я жив, и Яндра тоже жива, я позволил себе непозволительную при таких обстоятельствах роскошьнемного расслабиться. Правда, немного не получилось: я закрыл глаза и сразу провалился в сонглубокий, лихорадочный, мертвый. В этом сне я по-прежнему тонул, и умирал, и тщетно старался выплыть на поверхность, зацепиться за корягу, спастись
До меня доносился шум волн потом к этому приятному, в целом, фону приплелся новый звуковой аккорд, куда более резкий, диссонирующий. Постепенно я понял, что это голоса но расслышать, что именно они говорили, я все равно не мог.
Он, оннаконец, различил я чье-то возбужденное восклицание. Это он!
Даже сквозь сумрачную полудрему я понял, что речь обо мне. Кто все эти невидимые мне люди, чего они хотят от меня, я не знал, но интонации их голосов доверия не внушали. Я изо всех сил напрягся и ценой немыслимых усилий вырвался из ирреальности в реальность.
Я размежил веки, и в глаза мне брызнул жидкий холодный свет. Все расплывалось, контуры предметов потеряли четкость я видел над собой какие-то светлые пятна, предположительно, лица, но разглядеть деталей не мог. Наконец, я сфокусировал зрение и обнаружил, что надо мной склонились подозрительного вида люди, и все они смотрели на меня со страхом и решительностью. И если страх был мне понятен и в определенной мере приятен, то эта угрюмая сосредоточенная готовность действовать вызывала тревогу.
Я попытался что-нибудь сказать, но мой голос сипел и не слушался.
Вы пират! с каким-то бешеным блеском в испещренных красными прожилками глазах заявил один из незнакомцев, тот, чей вид показался мне наиболее угрожающим.
Я откашлялся и прохрипел что-то нечленораздельное, задуманное прозвучать успокаивающе. Не удалось: звук моего сипяще-свитящего голоса лишь еще больше растревожил этих людей. Они придвинулись ко мне плотнее, словно боялись, что я нападу на них или сбегуэх, если бы я только мог!
Мы слышали о тебе! зло проговорил все тот же человек, видимо, их предводитель. Ты Бальтазар Косса, пират, за твою голову обещано золото!
Я постарался оценить свои шансы. Десятеро против одного в другое время я бы рискнул, в конце концов, они едва ли могли похвастаться сноровкой в вопросах драк и схваток, которой, без сомнения, я обладал с лихвой, однако в тот момент я был по-прежнему слишком слаб.
Вы ошибаетесь, наконец, сказал я, на сей разболее отчетливо. Я не пират я матрос, попал в шторм
Они не поверили мне. В их глазах плескался страх и жажда наживы. Они меня боялись, но жадность была сильнее увы, я понимал это чувство слишком хорошо и знал, что ему трудно противиться.
Они и не стали противиться.
Эгей, хватай его, ребята! скомандовал их предводитель, и меня тотчас подхватили чужие руки, вцепились крепконе вырваться, не пошевелиться!
Я пытался сопротивляться, но мои потуги были тщетны.
Так я оказался в подвалах дворца Папы Римского Урбана VI.
Об этом господине я слышал немало. Каких только слухов не ходило о Его Святейшестве! Возможно, часть их лжива, но просто так люди не придумывают эдаких страшилок. Значит, имелся повод что заставляет задуматься. Ну, согласись, не о каждом говорят, будто он любит наблюдать за пытками и требует, чтобы к его врагам применялись особо изощренные методы казни даже обо мне подобных ужасов не рассказывают!
Поэтому я не ждал ничего хорошего от встречи с представителями Папы. Впрочем, смерти я никогда особенно не боялся и сейчас больше переживал о Яндре. Спаслась она или тоже попала в плен, подобно мне? А может, ее пощадили? В конце концов, вряд ли кто-либо узнает в этой истерзанной ночным приключением женщине, на которую, к тому же, наложили свой отпечаток нелегкие странствия последних лет, обворожительную юную аристократку, некогда приговоренную Инквизицией к сожжению значит, оставался шанс, что Яндра на свободе. Слабое утешение, когда сидишь в холодном подземелье и готовишься встретиться с поклонником пыток, но выбирать не приходилось, и я вглядывался в этот жалкий лучик надежды, чтобы приободриться и не пасть духом. Ибо давно убедился, что отчаяние ведет к провалу.
Подвал, в который меня поместили, был темным, сырым и промозглым. Я, и без того обессиленный жутким штормом, изрядно продрог; любой другой человек на моем месте наверняка заболел бы, однако я не мог позволить себе подобную роскошь. Мне нужны были все мои силы, чтобы противостоять Папе, и я держался. Организм у меня крепкий.
Спустя сутки или около того я имел сомнительное счастье лицезреть самого Урбана VI. Не знаю, что заставило столь влиятельную личность снизойти до встречи со мной, простым узником, однако это желание спасло мне жизнь. И не просто спаслокардинально поменяло ее направление!
Папа оказался старым, даже дряхлым, но глаза его взирали на мир цепко и въедливо одного этого взгляда было порою достаточно, чтобы подписать кому-то смертный приговор. Поэтому я не стал недооценивать мнимую немощность Святейшего, я сразу насторожился и приготовился к непростой морально-этической схватке.
Мне не позволили сесть, и я возвышался над Папой, который с удобством устроился в роскошном кресле, расселся в нем, как на троне. Ему приходилось смотреть на меня снизу вверх, но это вовсе не создавало ощущения моего превосходства. Кто был главным, сомнений не вызывало. Я был достаточно умен, а потому не питал глупых иллюзий.
Итак, вот вы какой, печально известный господин Косса! своим неприятно скрипучим голосом изрек Папа, щурясь на меня маленькими слезящимися глазками.