Гусев Анатолий Алексеевич - Рейд к крепости Дейдади

К фельдшерскому пункту 1-го Таманского полка Закаспийской области подъехали на жеребцах алха-текинцах пятеро туркмен. Они одеты в синие полосатые халаты, на головах чёрные курчавые папахи, на поясе клыч (кривая сабля), за кушаком нож-бичак, за плечами кавалерийский карабин, на плечах погоны. Это воины Туркменского первого дивизиона вернулись из разведки. У одного, маленького невзрачного туркмена левая рука чуть ниже плеча перебинтована какими-то тряпками, пятно засохшей крови на них. Он лихо спрыгнул с коня и весело крикнул младшему фельдшеру Ивану Сорокину:

 Эй, фельдшер, найдётся, чем помазать и замотать получше. Зацепило вот малость.

Иван узнал в этом туркмене подполковника Лавра Георгиевича Корнилова.

 Конечно, найдём.

Корнилов что-то сказал по-туркменски своим спутникам и те ускакали.

Сорокин спустился в погреб, взял оттуда всё необходимое для обработки раны и кружку холодной воды.

Полковник с удовольствием выпил холодной воды.

 Хорошо. В июне здесь всегда пекло,  сказал Корнилов.

Сорокин кивнул, соглашаясь, и умело и ловко перебинтовал раненную руку подполковника. Корнилов оделся.

 Температуру померить надо, ваше высокоблагородие.

 Зачем?  удивился Корнилов.

 Так положено.

 Ну, если положено Мы люди военные, придётся подчиниться. Только какое я «высокоблагородие?» Мы с тобой одного поля ягода, фельдшер. Ты линеец?

 Так точно, казак Линейного Кубанского войска, станицы Петропавловской.

 Вот. А я казак Сибирского линейного войска, станица Каркаларинская. Только я там жил до одиннадцати лет, потом мы в Зайсан перебрались. Каркаларинскую плохо помню: с трёх сторон горы, с четвёртойстепь, жара, пыль, нищета. Ты, говорят, в шахматы весь полк переиграл?

 Ну, не весь,  улыбнулся Иван,  а рядовые больше шашки любят.

 А ты?

 Не знаю. И то и то, но шахматы больше.

 Так давай сыграем в шахматы, пока ты мне температуру мерить будешь.

 Как прикажете,  согласился Сорокин.

 Тебе сколько лет, казак?

 Восемнадцать. Девятнадцать в декабре будет.

 А мне тридцать три в августе. Не велика разница. Как звать?

 Иван.

 А меняЛавр. Называй меня на «ты». Мы с тобой ро́вня, одного казацкого сословия. Неси, Ваня, шахматы и градусник.

Сорокин принёс градусник и шахматы. Корнилов засунул градусник подмышку, расставили фигурки на шахматной доске. Иван взял в ладони две пешкибелую и чёрную. Руки спрятал за спину. Подполковник дотронулся до правой руки, ему выпало играть чёрными.

 Ходи,  сказал Корнилов,  а я в девятнадцать лет поступил в Михайловское артиллерийское училище.

Сорокин сделал ход, Корнилов тоже.

 Ты хорошо учился, Ваня?

 Хорошо.

 Я тоже. Я эти погоны своим умом добыл. Нас в школе в Каркаларинской было всего двадцать три человека учеников разновозрастных, а учили нас старые казаки. Чего сами знали, тому и учили. Потом в Зайсан мы переехали, отцу жалование повысили, земельный надел побольше дали. У твоей семьи, Иван, много земли-то?

 Много, хозяйство большое. Мельницу имеем. Лошади, коровы овцы, свиньи, куры, гусивсё как положено.

 О, да ты из зажиточных. А ты высокоблагородие. А я голь перекатная. Будешь учиться, Ваня, тоже высокоблагородием будешь. Я всю жизнь учусь. Шах? О, ты какой! А я так. Учиться надо, Ваня. В тринадцать лет в Сибирский кадетский корпус поступил. Учился хорошо, потому и в Михайловское артиллерийское училище приняли. Отучился, и меня сюда направили, в Туркестан, в Ташкент, на Туркестанскую артиллерийскую батарею. Репетиторством подрабатывал, семье помогал и самообразованием занимался, языки учил. У меня мать киргиз-кайсачка, а зная один тюркский язык, другие выучить не так сложно, но фарси, персидский, то есть, дался тяжело, ноосилил.

Корнилов продекламировал что-то ритмичное на незнакомом языке.

 Красиво?  спросил.

Сорокин неопределённо пожал плечами:

 И что это?

 Стихи. Персидский поэт Фердоуси:

Лишь дело героя да речь мудреца -

Цель, выбрав благую, к ней прямо иди.

 Потом Академия Генерального штаба,  продолжил Корнилов,  и через три года, в ноябре 98 капитан Корнилов прибыл в кишлак Патта-Гиссар, что рядом с Термесом, там находиться Амударьинская пограничная бригада. Шах. На твой градусник, надоел он мне, нормальная у меня температура.

 Да, действительно. Я вот так пойду.

 Иди.

 И через пять лет подполковником стали? Стал,  поправил себя Иван.  Без войны, безо всего?

 Да. Ходи. А что война? Всегда между государствами имеется какое-то напряжение. Англичане из Индии на север лезут, мы из Туркестана на юг. Мы, думаешь, зачем здесь под Ашхабадом стоим? Потому, что англичане там, в Персии и Афганистане, инородцев на нас науськивают. Плохие, мол, русские, кровь вам несут. А знаешь, почему мой отец в Зайсан переселился? Нет? Я расскажу. Договор мы заключили с Китаем и часть Илийской долины им отошла. А мусульмане не захотели жить под китайцами, побежали под защиту русских штыков, спрятались за спины плохих русских. Резали их китайцы. Вот и пришлось там укрепления возводить и сибирских казаков на юг переселять. Китайцы России за те земли девять миллионов рублей дали, так сказать за наведение порядка в крае. Но не в этом дело. Англичане копошились там, в Афганистане и здесь в Персии. Там для афганцев они крепость построили по последнему слову европейской инженерной мысли. А мы не знали ни как к ней подобраться, ни что она из себя представляет. Мне дали негласное поручение в генеральном штабе узнать у местных что, где, чего. Да у них разве узнаешь? Туркмены только смеются, говорят: «Таксыр, съезди, узнай».

 Таксырэто что?

 Господин. Пришлось ехать. За это мне дали выговор, а моему командиру, генералу Ионовустрогий выговор.

 За что, Лавр Георгиевич?

 Как за что, Ваня? Если бы меня поймали, то меня бы афганцы лишили головы, в лучшем случаи, а между Россией и Англией разразился бы дипломатический скандал, хотя Афганистан и не был колонией Англии, но был от неё очень сильно зависим. А где ты так в шахматы научился играть?

 Да был у нас в станице один грамотный хохол, Василий Степанович Пустовойт, учёный, всё пшеницей нашей интересовался. Вот он и научил.

 Ты хороший ученик, Иван, даже я вспотел, с тобой играя. Мат.

Сорокин сделал удивлённое лицо:

 Как?

 Вот так.

 Ловко.

 А ты думал.

 А отыграться?

 Ягши. Расставляй.

На этот раз Корнилов играл белыми.

 А как же ты, Лавр, за подвиг, как я понял, умудрился выговор получить?

 Ха, Иван! Так это же Россия, тут всё возможно. Наказать-то наказали, да потом поручения стали давать. Я же до самого Индийского океана добрался. Отсюда и подполковник.

 Как та крепость называлась?

 Дейдади. Она и сейчас так называется. Ты что окончил, Иван.

 Екатеринодарскую военно-фельдшерскую школу. С отличием.

 Здесь отслужишь, иди дальше учись.

 Подумаю.

 И думать нечего. Ваше высокоблагородием станешь.

 Подумаю. Так рассказывай про крепость, ваше высокоблагородие.

 Там ничего интересного. Без приключений. Англичане, думаю, до сих пор не знают, что я там был

Корнилов засмеялся.

 Ладно, Лавр, рассказывай. Шах. Опыта я должен набираться у старших по званию?

 Ну, хорошо, ягши. Слушай. Прибыл я в Патта-Гиссар в ноябре 98 года. А в разведку пошёл в середине января уже следующего года. Генерал Ионов постоянно жаловался, что крепость Дейдади в пятидесяти верстах от нашего берега, а добраться до неё нет никакой возможности, и поэтому никаких сведений об укреплении на границе мы не имеем. Дейдади не одна крепость, просто она построена англичанами, но были и другие крепости, построенные афганцами. А про Дейдади слухи ходили разные. Кто говорил, что это обычная азиатская кала́ с глинобитными стенами, а кто говорил, что она построена по последнему слову фортификационного искусства. Короче надо было проверить. Я подумал, что самый простой способ раздобыть сведения об афганских укреплениях, это пойти и съездить туда, всё зарисовать, а ещё лучшесфотографировать.