Менедем надеялся, что Дамонакс станет для семьи ценным приобретением. Ему нравился и первый муж Эринны, но он казался ему довольно старым. Видимо это потому, что я сам был ещё совсем юнцом во время её первой свадьбы, с удивлением подумал Менедем. Её первому мужу было около тридцатиДамонаксу сейчас столько же. Время творит странные вещи: пол десятка лет пролетели вообще незаметно.
Дом его отца и дом дяди Лисистрата стояли рядом, неподалеку от храма Деметры, в северной части города.
Когда он постучал в дверь, кто-то из домашних рабов крикнул:
Ну кто ещё там?
Я, Менедем.
Дверь немедленно распахнулась.
Неужели свадебный пир закончился так рано, молодой хозяин? удивленно поинтересовался раб. Мы не ожидали, что ты вернёшься так рано.
Сказанное почти наверняка свидетельствовало, что рабы воспользовались шансом плюхнуться на задницу, поболтать и побездельничать. Рабы всегда старались увильнуть от работы, как только выдавалась такая возможность.
Я просто решил вернуться домой немного раньше, вот и всё.
Ты решил вернуться пораньше, хозяин? Вернуться с пира, хозяин? выражение лица раба говорило красноречивее слов. А где же твой отец, хозяин?
Он пока остался там.
Раб изумился ещё сильнее, потому что обычно отец Менедема возвращался домой рано, а Менедем оставался до последнего.
Он прошел во внутренний дворикиз кухни раздались гневные крики. Менедем вздохнул. Его мачеха и повар Сикон снова ругались. Бавкида, которой хотелось быть хорошей домохозяйкой, считала, что Сикон тратит слишком много денег. А повар, в свою очередь, считал, что хозяйка хочет заставить его до конца жизни подавать на стол только ячменную кашу и соленую рыбу.
Бавкида вышла из кухни мрачная как туча, но её недовольство мгновенно сменилось изумлением при виде Менедема.
Ой. Здравствуй, произнесла она, а затем, как и раб минуту назад, я не ожидала, что ты вернёшься так скоро.
Здравствуй, ответил Менедем и пожал плечами. Взглянув на нее, он с трудом заставил себя думать о ней как о своей мачехе, второй жене отца. Бавкида была младше него лет на десять. Не красавица, но у неё отличная фигуранамного лучше, чем тогда, когда пару лет назад впервые вошла в этот дом четырнадцатилетней девчонкой. Околачиваться там не хотелось, поэтому я сам вернулся домой, пока не зашло солнце.
Ладно. Не знаешь, когда вернётся Филодем?
Менедем покачал головой.
Могу только предположить, что он, дядя Лисистрат и Соклей вернутся вместе, и пара рабов будет освещать им путь.
Наверное, согласилась Бавкида. Мне нужно поговорить с ним о Сиконе. Что за наглец, можно подумать, он тут не раб, а хозяин!
Она старательно хмурилась, и между бровями появилась вертикальная линия.
Её гримаска заворожила Менедема. Впрочем, как всегда. Поскольку они жили в одном доме, она не покрывала себя, как полагается порядочной женщине в обществе мужчин. Видеть её неприкрытое лицо было почти так же волнительно, как обнаженное тело.
Ему пришлось напомнить себе, что нужно слушать, что она говорит.
У них с отцом и так достаточно поводов для ссор, он не хотел добавить к списку соблазнение его жены. За такое отец может и убить.
Точнее, большая его часть не хотела добавлять. Та, что хотела, зашевелилась. Он жёстко велел ей утихнутьне хватало только, чтобы Бавкида это заметила.
Сиконгордый человек, сказал он. Разговоры о кухонных ссорах помогут отвлечься. Может, с самого начала лучше было бы попросить его внимательней относиться к расходам, чем вламываться сюда с приказами. Это его злит.
Он раб, повторила Бавкида. Когда жена хозяина отдает ему распоряжение, он должен слушаться, или пожалеет.
В теории она была права, но на практике рабы, обладавшие особыми навыками или талантамикак Сиконпользовались почти такой же свободой, как граждане. Если Бавкида этого не знала, значит, до замужества она вела беззаботную жизнь. Или её родители из тех, кто относится к рабам как к животным или говорящей мебели. Такие встречались.
Сикон здесь уже давно, а мы до сих пор процветаем и едим не хуже тех, у кого больше серебра.
Бавкида нахмурилась сильнее:
Дело не в этом. А в том, что, если я говорю ему, что делать, он должен исполнять.
«Так это философский диспут, вон оно что, понял Менедем. На моем месте вполне мог быть Соклей. Я веду философскую дискуссию с женой отца, когда хочу просто нагнуть её и.»..
Он потряс головой. Бавкида гневно взирала на него, посчитав, что он с ней не согласен. В общем-то, так и было, но в данный момент он не соглашался сам с собой.
Ты должна понять, что ничего не добьёшься, прямо нападая на него. Если пойдешь на уступки, может, уступит и он.
Возможно, в голосе жены Филодема отсутствовала убежденность. Но я думаю, он просто считает, что какая-то дурочка пытается им командовать, и ему это не нравится. Ну что ж, тем хуже для него.
Может, она и права. Ни один эллин не захочет подчиняться приказам женщины. Сикон не эллин, но он мужчина, и в некоторых вопросах мнения эллинов и варваров сходятся.
Я уже говорил с ним, сказал Менедем. Хочешь, попробую ещё раз? Если повезет, я заставлю его понять. Или хотя бы запугаю.
Мне это не удалось, но, с другой стороны, я всего лишь женщина, едко заметила Бавкида. Однако, через мгновение её лицо осветилось надеждой:Ты попробуешь? Я буду так благодарна.
Конечно, попробую, пообещал Менедем. Никому не охота вечно слушать ругань. Сделаю все, что в моих силах.
«Может, я буду втихаря давать Сикону серебро, и мы будем питаться по-прежнему, но Бавкида увидит, что денег на хозяйство расходуется меньше. Может сработать».
Большое спасибо тебе, Менедем! с сияющими глазами сказала Бавкида и от избытка чувств обняла его.
На мгновение его руки сомкнулись вокруг нее. Он продержал её ровно столько, чтобы почувствовать, какая она спелая и сладкая и, может, чтобы она ощутила, как пробуждается его естество. Затем они отпрянули друг от друга, будто обожглись. Они были не одни. В таком богатом доме никто не мог рассчитывать на уединениерабы видели или могли видеть всё, что происходит. Короткое дружеское объятие вполне допустимо. А что-то большее? Менедем снова тряхнул головой.
Пожалуйста, поговори с ним поскорее, попросила Бавкида.
Обнимая его, она думала лишь об этом или тоже обставляла все так, чтобы слугам не о чем было рассказать Филодему? Менедем не мог её спросить.
Конечно, ответил он и отвернулся. Шаги Бавкиды удалились к лестнице, ведущей на женскую половину. Сандалии зашлёпали по ступеням. Менедем не мог проводить её взглядом и пошел в кухню, вести ещё один тщетный разговор с Сиконом.
* * *
Доброго дня, мой повелитель, произнес Соклей на арамейском. Свободнорождённый грек, он бы никогда и никого не назвал бы «повелителем» на греческом. Но язык, на котором говорили в Финикии и прилежащих землях, да и вообще, там, где когда-то простиралась империя персов до того, как до нее добрался Александр Великий, был более цветистый и изысканно-вежливый.
И тебе доброго дня, ответил Химилкон из Библа на том же языке. Сколько себя Соклей помнил, этому финикийцу в Родосе принадлежал склад около гавани. Серебряные нити только-только начали вплетаться в его черную курчавую бороду, а в ушах поблескивали золотые кольца. Твоё произношение значительно улучшилось, по сравнению с тем, когда ты начал заниматься пару месяцев назад. Теперь ты также знаешь и намного больше слов.
Твой слуга покорно благодарит тебя за помощь, ответил Соклей.
Темные глаза Химилкона блеснули, когда он одобрительно кивнул. Соклей ухмыльнулсяон верно запомнил нужное выражение.
Скоро открывается мореходный сезон.
Я знаю, Соклей склонил голову в знак согласия: заставить себя кивать вызывало у него не меньшую сложность, чем Химилкону привыкнуть к жестам греков, осталось меньше месяца до весеннего равноденствия.
Последние два слова Соклей произнес по-гречески, поскольку он не знал как это сказать на арамейском.
Химилкон тоже ему не подсказал: уроки купца носили чисто практический характер. С известной долей везения Соклей сможет объясниться, когда «Афродита» доберётся до Финикии. Проблема в другомон сомневался, сможет ли он сам понять кого-то ещё. Когда он высказал свои сомнения вслух, Химилкон рассмеялся.