Мне возразят, что «сыновий долг» обеспечивает духовную связь поколений: мол, сейчас мы должны старикам, а завтра дети будут должны нам. Но с юридической точки зрения это странно: нельзя быть должным тому, у кого не занимал, и нельзя требовать долга с того, кому не одалживал сам. В капиталистическом государстве, где мы все волей-неволей оказались, смысл имеют только конкретные обязательства конкретного лица. Какой смысл в абстрактном долге поколения, если он дает право только обиженно требовать места в электричке? Думаю, пенсионерам гораздо важнее была бы финансовая независимость; они бы охотно променяли на нее ритуальные привилегии. В западных странах это давно реализовано, и даже шокирующая нас традиция не уступать старикам места в транспорте означает лишь одно: они сполна получают свою ренту в материальном виде и считают долговые обязательства молодых перед собою закрытыми.
Я не призываю к черствости. Напротив, я очень уважаю тех молодых в Европе и США, которые, несмотря ни на что, уступают места пожилым людям. Это особенно здорово потому, что они делают это не из соображений долга, а из сочувствия. Согласитесь, всем нам хотелось бы, чтобы люди ценили нас ради нас самих, а не потому, что так положено. Если мне повезет в старости иметь рядом таких людейэто будет замечательно. Если не повезетзначит, не судьба. Я также сделаю все возможное, чтобы в старости быть финансовой независимой от своих детей, чтобы в их чувства ко мне не примешивался ракурс долга. Я уже взяла у них все, что могла. А мое поколение в целом уже взяло от жизни положенную ему долю молодости. Надеюсь, в старости оно не будет предъявлять молодежи никаких моральных счетов.
Иллюстрация: Рембрандт. «Портрет матери».