Я обращаю все внимание на глаза, делаю их больше, синее, светлее, и наконец остаюсь ими доволен, но теперь они на лице, которое совершенно мне незнакомо, а истинное ее лицо ускользает от меня с тон же легкостью, что и ее имя, и ее жизнь.
Я прихожу в себя и понимаю, что сижу в собственном кресле. Я вздыхаю. Не знаю, сколько я просидел вот так, пытаясь вспомнить лицо… лицо женщины, но теперь я и в этом не уверен… и тут я слышу деликатное покашливание, поднимаю голову и вижу, что рядом стоит Артур.
— Нам нужно поговорить, мой старый друг и учитель, — говорит он, придвигая другое кресло и усаживаясь.
— Нужно? — переспрашиваю я.
Он твердо кивает.
— Круглый Стол распадается, — говорит он серьезно. — В королевстве неладно.
— Так защити свои права и восстанови прежний порядок, — говорю я, все еще не зная, что он имеет в виду.
— Это не так-то легко, — говорит он.
— Это всегда нелегко, — отвечаю я.
— Мне нужен Ланселот, — говорит Артур. — Он лучший из лучших, и после тебя он самый близкий мой друг и советник. Он думает, я не знаю, что он творит, но я знаю, хотя делаю вид, что не знаю.
— Что ты предлагаешь сделать? — спрашиваю я.
Артур оборачивается ко мне, в глазах его мука.
— Не знаю, — говорит он. — Я люблю их обоих, я не желаю причинять им боли, но самое главное — не я, не Ланселот, не королева, а Круглый Стол. Я создал его, чтобы он существовал вечно, и он должен уцелеть.
— Нет ничего вечного, — говорю я.
— Есть, — убежденно отвечает он. — Идеалы. Есть Добро и есть Зло, и тех, кто верит в Добро, должно поднять и счесть.
— Разве ты не сделал этого? — спрашиваю я.
— Да, — говорит Артур, — но до сих сделать выбор было легко. Теперь я не знаю, какой путь мне избрать. Если я перестану притворяться незнающим, я должен буду убить Ланселота и сжечь королеву на костре, а это наверняка разрушит Круглый Стол.
Он умолкает и глядит на меня.
— Скажи мне правду, Мерлин, — говорит он. — Будет ли Ланселот лучшим королем, нежели я? Я должен это знать, ибо если это спасет Круглый Стол, я готов отступить, и он обретет все — трон, королеву, Камелот. Но я должен знать наверное!
— Кто знает, что сулит будущее? — отзываюсь я.
— Ты знаешь, — говорит он. — Во всяком случае, так ты говорил мне, когда я был еще мальчишкой.
— В самом деле? — с любопытством спрашиваю я. — Должно быть, я ошибался. Будущее так же непознаваемо, как прошлое.
— Но ведь все знают прошлое, — говорит он. — Люди боятся именно будущего.
— Люди боятся неведомого, в чем бы оно ни крылось, — говорю я.
— По-моему, — говорит Артур, — только трусы боятся неведомого. Когда я был молод и создавал Круглый Стол, я не ждал, когда настанет будущее. Я просыпался за час до рассвета и лежал в постели, трепеща от волнения, мечтая увидеть, какие новые победы принесет мне новый день. Вдруг он вздыхает и словно начинает стареть у меня на глазах. Но я уже не тот, продолжает он после глубокомысленного молчания, и теперь я боюсь будущего. Я боюсь за Джиневру, за Ланселота, за Круглый Стол.
— Ты не этого боишься, — говорю я.
— О чем ты? — спрашивает он.
— Ты боишься того, чего боятся все люди, — говорю я.
— Не понимаю, — говорит Артур.
— Верно, — отвечаю я. — А теперь ты боишься даже признаться в собственном страхе.
Он делает глубокий вдох и прямо, не мигая, смотрит мне в глаза, ибо он воистину храбр и честен.
— Ладно, — говорит он наконец. — Я боюсь за себя.
— Это же естественно, — говорю я.
Он качает головой.
— Мерлин, — говорит он, — это чувство неестественно.
— Вот как, — говорю я.
— Я потерпел неудачу, Мерлин, — продолжает он. — Все распадается вокруг меня — и Круглый Стол, и причины, по которым я его создал. Я прожил лучшую жизнь, какую только мог прожить, но, видно, вышло это недостаточно хорошо. Теперь мне осталось только умереть, — он неловко умолкает, — и я боюсь, что умру не лучше, чем жил.