Калле благоговейно взял отмычку, потрясенный величием момента. Но тут же насторожился: в книгах с отмычками ходили главным образом всякие подозрительные личности. Этот вопрос требовал выяснения.
— А почему у вас отмычка? — спросил он.
— Потому что я не люблю запертых дверей, — сухо ответил дядя Эйнар.
— Ну, пойдемте же вниз, — позвала Ева-Лотта. — Есть вещи поинтереснее ваших отмычек, — добавила она, словно всю жизнь только и делала, что открывала замки отмычками.
Андерс уже спускался по полуразрушенной лестнице в подземелье. Его карие глаза горели жаждой приключений. До чего здорово! Подумаешь, какая-то отмычка… Вот старинные темницы — это да! Казалось, стоит только прислушаться, и услышишь звон цепей, которыми были скованы несчастные узники сотни лет назад.
— Надеюсь, тут нет привидений, — заметила Ева-Лотта, спускаясь по лестнице и робко озираясь по сторонам.
— Кто его знает, — сказал дядя Эйнар. — А вдруг выскочит старое замшелое привидение да как тебя ущипнет! Воттак1
— Ай! — закричала Ева-Лотта. — Перестаньте щипаться! Ну вот, теперь будет синяк, уж я знаю.
Она возмущенно растирала себе руку. Калле и Андерс шныряли вокруг, как две ищейки.
— Вот если бы можно было остаться тут сколько хочешь, — мечтательно произнес Андерс, — и начертить план всего подземелья, а потом устроить здесь тайник.
Он заглянул в темные переходы, разветвлявшиеся в разные стороны.
— Здесь можно искать человека две недели, и все без толку. Самое подходящее место, если ты натворил что-нибудь и хочешь спрятаться.
— Ты так думаешь? — спросил дядя Эйнар.
Калле ходил и вынюхивал что-то, чуть не тычась носом в землю.
— Послушай, что это ты делаешь? — удивился дядя Эйнар.
Калле слегка покраснел.
— Я хотел посмотреть, может, остались какие-нибудь следы после тех бедняг, которые сидели здесь в тюрьме.
— Чудак ты, здесь же с тех пор перебывала масса народу, — сказала Ева-Лотта.
— Дядя Эйнар, наверное, не знает, что Калле у нас — сыщик? — в голосе Андерса прозвучал оттенок насмешки и превосходства.
— Да что ты говоришь? А я и не знал!
— Да, и притом один из лучших на сегодняшний день.
Калле мрачно посмотрел на Андерса.
— Никакой я не лучший, — сказал он. — Просто мне нравится думать про всякие такие вещи. Ну, про бандитов там, как их ловят… Что ж тут плохого?
— Абсолютно ничего, мой мальчик! Желаю тебе поскорее изловить целую шайку преступников. Знай себе вяжи в пачки и отправляй в полицию!
Дядя Эйнар загоготал. Калле возмутился, но виду не показал. Никто не принимает его всерьез…
— Не забивай себе голову, — сказал Андерс. — Самое большое преступление, какое совершилось в этом городе, это когда Хромой фредрик в воскресный день стащил из ризницы кружку с пожертвованиями. Да и то он ее тут же вернул, как только протрезвился.
— А теперь он субботу и воскресенье всегда проводит в кутузке, так что кружка в безопасности, — со смехом подхватила Ева-Лотта.
— Не то Калле устроил бы засаду и схватил его на месте преступления! — не унимался Андерс. — Был бы хоть один жулик на твоем счету.
— Ну ладно, не будем обижать господина знаменитого сыщика, — вмешался дядя Зйнар. — Вот увидите, в один прекрасный день он еще себя покажет — засадит за решетку кого-нибудь, кто стянет шоколадку в магазине его папы.
Калле так и кипел. Он еще мог допустить, чтобы над ним подшучивали Андерс и Ева-Лотта, но уж никто другой, и меньше всего этот зубоскал, дядя Эйнар.
— Да, милый Калле, — сказал дядя Эйнар, — ты далеко пойдешь, если тебя не остановят! Э, нет, это ты брось!
Последнее относилось к Андерсу, который, достав огрызок карандаша, приготовился расписаться на каменной стене.
— А почему нет? — спросила Ева-Лотта.