Да чему же быть-то?
Нет-нет.
Но чем же ты будешь питаться?
А у нас есть сыр из Вены, ветчина, булки, апельсины.
А я съем сосисок
Ешь, ешь. Ты озорник известный.
Николай Иванович постучал мальчику в окно, опустил стекло и взял у него сосисок и булку, но только что дал ему две кроны и протянул руку за сдачей, как поезд тронулся. Мальчишка перестал отсчитывать сдачу, улыбнулся, ткнул себя рукой в грудь и крикнул:
Тринкгельд, тринкгельд, мусью
Николаю Ивановичу осталось только показать ему кулак.
Каков цыганенок! Сдачи не отдал! проговорил он, обращаясь к жене, и принялся есть сосиски.
Нет, не надуешь!
Поезд мчится по-прежнему, останавливаясь на станциях с трудно выговариваемыми не для венгерца названиями: Ксенгед, Кис-Керес, Кис-Жалас. На станции Сцабатка поезд стоял минут пятнадцать. Перед приходом на нее кондуктор-славянин вошел в купе и предложил, не желают ли путешественники выйти в имеющийся на станции буфет.
Добра рыба, господине, добро овечье мясо расхваливал он.
Нет, спасибо. Ничем не заманишь, отвечала Глафира Семеновна.
Здесь Николай Иванович ходил с чайником заваривать себе чай, выпил пива, принес в вагон какой-то мелкой копченой рыбы и коробку шоколада, который и предложил жене.
Да ты в уме?! крикнула на него Глафира Семеновна. Стану я есть венгерский шоколад! Наверное, он с паприкой.
Венский, венский, душечка Видишь, на коробке ярлык: Wien.
Глафира Семеновна посмотрела на коробку, понюхала ее, открыла, взяла плитку шоколаду, опять понюхала и стала кушать.
Как ты в Турции-то будешь есть что-нибудь? покачал головой муж.
Подозрительное есть не буду.
Да ведь все может быть подозрительно.
Ну, уж это мое дело.
Со станции Сцабатка стали попадаться славянские названия станций: Тополия, Вербац.
На станции Вербац Николай Иванович сказал жене:
Глаша! Теперь ты можешь ехать без опаски. Мы приехали в славянскую землю. Братья-славяне, а не венгерские цыгане Давеча была станция Тополия, а теперь Вербац Тополия от тополь, Вербац от вербы происходит. Стало быть, уж и еда и питье славянские.
Нет-нет, не надуешь. Вон черномазые рожи стоят.
Рожи тут ни при чем. Ведь и у нас, русских, могут такие рожи попасться, что с ребенком родимчик сделается. Позволь, позволь Да вот даже поп стоит и в такой же точно рясе, как у нас, указал Николай Иванович.
Где поп? быстро спросила Глафира Семеновна, смотря в окно.
Да вот В черной рясе с широкими рукавами и в черной камилавке
И в самом деле поп. Только он больше на французского адвоката смахивает.
У французского адвоката должен быть белый язычок под бородой, на груди, да и камилавка не такая.
Да и тут не такая, как у наших священников. Наверху края дна закруглены и, наконец, черная, а не фиолетовая. Нет, это должен быть венгерский адвокат.
Священник, священник Неужели ты не видала их на картинках в таких камилавках? Да вон у него и наперсный крест на груди. Смотри, смотри, провожает кого- то и целуется, как наши попы целуются со щеки на щеку.
Ну, если наперсный крест на груди, так твоя правда: поп.
Поп, славянские названия станций, так чего ж тебе еще? Стало быть, мы из венгерской земли выехали. Да вон и белокурая девочка в ноздре ковыряет. Совсем славянка. Славянский тип.
А не говорил ли ты давеча, что белокурая девочка может уродиться не в мать, не в отца, а в проезжего молодца? напомнила мужу Глафира Семеновна.
Поезд в это время отходил от станции. Глафира Семеновна достала с веревочной полки корзинку с провизией, открыла ее и стала делать себе бутерброд с ветчиной.
Своей-то еды поешь, в настоящем месте купленной, так куда лучше, сказала она и принялась кушать.
Действительно, поезд уж мчался по полям так называемой Старой Сербии. Через полчаса кондуктор заглянул в купе и объявил, что сейчас будет станция Нейзац.
Нови Сад прибавил он тут же и славянское название.
Глаша! Слышишь, это уж совсем славянское название! обратился Николай Иванович к жене. Славянска земля? спросил он кондуктора.
Словенска, словенска, кивнул тот, наклонился к Николаю Ивановичу и стал объяснять ему по-немецки, что когда-то это все принадлежало Сербии, а теперь принадлежит Венгрии.
Николай Иванович слушал и ничего не понимал.
Черт знает что он бормочет! пожал плечами Николай Иванович и воскликнул: Брат-славянин! Да чего ты по-немецки-то бормочешь! Говори по-русски! Тьфу ты! Говори по-своему, по-славянски! Так нам свободнее разговаривать.