— Ну, может, два раза. Да, точно, два раза. Но не в последний приезд, а раньше.
— А вообще часто Боб приезжал?
— Раз шесть. Или семь... Или восемь.
— Этим летом?
— В прошлом году он не приезжал, если вы это имеете в виду.
— Ему нравилось работать здесь?
— Конечно, нравилось. Всем британским жокеям, которых приглашают, нравится. Понимаете, здесь хорошо платят.
— Что значит хорошо?
— Ну, им оплачивают проезд, жилье и другие расходы. Призовые деньги. Кроме того, гонорар за участие в скачках.
— Комитет платит за участие в скачках?
— Не совсем так. Ну-у... комитет платит жокею, но собирает эти деньги у владельцев, с чьими лошадьми жокей работает.
— Получается, что владелец оплачивает все: проезд, жилье, участие в скачках, процент от выигрыша и так далее. Правильно я понял?
— Правильно.
— А что делают, если, получая все это, жокей мухлюет в своем заезде?
— Владелец больше никогда не пригласит его работать, — с убийственной серьезностью ответил Холт.
Мы вышли из конюшни и снова пошлепали по грязи. Сегодня дождя не было, но казалось, он вот-вот начнется, и в воздухе висел туман.
— Зайдемте в дом, — предложил Холт. — Выпейте кофе перед тем, как пойдете на станцию.
— Великолепно, — согласился я.
Дом, маленькое деревянное бунгало, украшали тюлевые занавески и горшки с геранью на каждом подоконнике. Плита уже топилась, сбоку стоял оранжевый эмалированный кофейник. Гуннар взял на полке, висевшей над столом, две глиняные кружки и пакетики с сахаром.
— А Боба Шермана владельцы стали бы снова приглашать работать? — спросил я.
Он наливал кофе, помешивая его белой пластмассовой ложкой.
— Пер Бьорн Сэндвик пригласил бы. И Свен Ван-ген. Это владелец гнедой кобылы, что в дальнем конце конюшни. — Он помолчал. — Есть еще Рольф Торп. Боб проиграл скачки в тот день, когда приехал. А Рольф Торп считал, что лошадь могла бы победить.
— А он бы пригласил?
— Лошади не машины. — Пожал плечами Холт. — Понимаете, я не тренирую лошадей Рольфа Торпа. Поэтому откуда мне знать, пригласил бы он или нет.
— А кто их тренирует?
— Пол Сандби.
— Рольф Торп будет завтра на скачках?
— Естественно, — ответил Холт. — Он выставил фаворита на Большие национальные.
— А вы? Вы пригласили бы Боба опять работать для вас?
— Конечно, — без колебаний ответил он. — Боб хороший жокей. Он прислушивается к тому, что говорят ему о лошади. Он работает головой. Его бы столько раз не приглашали, если бы он был плохим жокеем.
Дверь без стука приоткрылась, и один из конюхов всунул голову. Светловолосый парень лет двадцати пяти в вязаной шапке с помпоном.
— Гунни, — сказал он, — не посмотрите кобылу, которая кровила, вроде она собирается рожать.
Тренер пообещал, что через минуту придет, и голова с помпоном скрылась.
— Он ирландец? — удивился я.
— Конечно. У меня три ирландца и один из Йоркшира. А трое местных. На норвежских скачках работает много британских конюхов.
— Почему?
— Здесь у них есть возможность стать жокеями, понимаете? Больше шансов, чем дома.
Мы допили кофе, хорошо сваренный и крепкий.
— А на чем Боб ездил? Он брал напрокат машину?
— Нет, не думаю. Когда он останавливался здесь, мы вместе ездили на скачки.
— Он когда-нибудь брал у вас машину? Или у кого-нибудь другого?
— У меня никогда не брал.