О полоцком князе, заключённом в Берестове, невдали отсюда.
Полота! Торля затеребил старшего брата. Ты слышал, он сказал Полота! Может, это сам Всеслав?!
Да слышал, слышал, огрызнулся Сушко, думая о чём-то своём. Нет, не похож
А то ты Всеслава видел, съязвил Торля.
А то как же, усмехнулся старший брат. Видел. Когда наши вместе с черниговцами, переяславцами да полочанами в степь ходили, торков гонять.
Но он сказал Полота
Ну сказал, Сушко задумчиво кивнул. Полочанин он, кривич, и по выговору слышно.
Ну так надо и Торля вдруг замолк, сам не понимая, что именно ему «надо».
Что надо? неласково глянул Сушко. Полочанина выдать великому князю? Раненого его врагам? Кривича христианам?
Но что же делать-то? в отчаянии спросил Торля.
Помолчать и подумать! отрезал старший брат. Или хотя бы не мешать думать мне, понял?!
Торля умолк. Ждал, что скажет старший брат в любых трудных случаях он привык слушаться Сушко.
Придумал, сказал вдруг Сушко, и Торля так весь и подобрался. Пойдёшь за Глубочицу, к Туровой божнице, к владыке Домагостю, расскажешь ему всё. А там уж он пусть сам решает, что делать. Понял ли?
А ты?
А я здесь посижу, постерегу.
К волхву!
Страшновато, Торля поёжился, представив, как это подойти к волхву, пусть даже и по делу. А ну как не в духе будет альбо ещё что заворожит, превратит в крысу Может, вместе, а, Сушко?
Нельзя вместе, Сушко мотнул головой он не ведал никаких сомнений. Один должен тут остаться, неровён час, наткнётся на него кто. Ну хочешь, ты останься, а я к божнице побегу.
Ещё чего! оставаться наедине с раненым полочанином было ещё страшнее, чем пойти к волхву на Турову божницу. Я я пойду, Сушко!
Вот и хорошо, старший брат даже не усмехнулся, чего втайне побаивался младший. Беги быстрее!
Святилище на Подоле, меж Глубочицей и Юрковицей ещё со времён первых киевских князей прозвали Туровой божницей. И бежать туда Торле было не близко без малого три версты.
Паче того, братья Казатуловичи жили на Боричевом взвозе, а идти было за Нижний вал почти к самой Оболони там когда-то князь то ли Дир, то ли Тур, поставил святилище, которое ныне и звали Туровой Божницей. А мальчишки с Нижнего вала враждовали с мальчишками Боричева взвоза. И то, что он, Торля, сейчас идёт по делу (по важному делу! взрослому!) вовсе не избавляло его от необходимости глядеть в оба.
Попался он, как и следовало ожидать, быстро, у самой Глубочицы. Встречный мальчишка (ещё младше него, лет шесть семь, должно быть) прошёл мимо, словно ни в чём не бывало, но Торля мгновенно понял всё, влип! Потому что звали того мальчишку Путшей, и был он младшим братом вожака нижневальских ребят, Зубца. Путша прошёл мимо, не моргнув и глазом, но когда Торля через несколько шагов оборотился, то увидел, как Путша смотрит ему в спину со злорадной улыбкой, от уха до уха. А когда оборотился вторично, ещё через несколько шагов, Путши уже не было. Небось, помчался своих созывать.
Хуже всего было то, что он, Торля, плохо знал эту путаницу домов, переулков, садов и репищ бывал-то здесь всего пару раз с отцом.
На миг в душе возникло непреодолимое желание бросить всё, побежать обратно к Печерам и сказать брату: «Давай поменяемся, я тут с раненым посижу, а ты иди к волхву». Торля ясно представил, как брат, дослушав его, только вздохнёт, дёрнет щекой, скажет своё любимое «Мда» и добавит снисходительно: «Ладно, сиди тут, я сейчас сам схожу». И таким враз стыдом облило, что Торля вмиг подавил второе неуёмное желание броситься бегом, так, чтобы никакие нижневальские не догнали.
И пошёл спокойным шагом, хотя в глубине души родилась противная мелкая дрожь.
Когда он оборотился через несколько шагов, за ним уже шли двое Путша и ещё один такой же мелкий, незнакомый.
А ещё через несколько шагов уже четверо.
Началось.
Он изо всех сил заставил себя не ускорить шаг.
А ещё через несколько шагов из-за угла навстречь ему вышли ещё двое. Стали посреди улицы. Ждали.
Торля остановился, не доходя до них с сажень. Оборотился той мелкоты позади уже не было, шли двое его ровесников.
Четверо на одного.
Несколько мгновений они молча глядели друг на друга, наконец, тот из передних, что повыше (Зубец, узнал Торля, сам!), сплюнул себе под ноги и сказал лениво: