На цветы и овощи раствор не действовал, а до лошадей они пока не добрались. Несмотря на все хитроумные манипуляции, которые проделывал с раствором Крокетт (он сумел вычленить две углеводородные молекулы из "Флоксо" и бомбардировал диоксотетрамеркфеноферроген-14 огромным числом радиоактивных изотопов), остаточные кольца все равно не исчезали, какой бы они материал ни испытывали, даже после самой тщательной промывки. Пока двое исследователей невозмутимо трудились, дотошно проверяя ночами одну догадку за другой и ежедневно выдавая Фогелю - Паульсону дутые результаты для камуфляжа, одуревший от недосыпа Мэнникон мало-помалу терял надежду найти какое-нибудь практическое применение своему раствору. Ну напишет он маленькую статейку, которую, может, опубликуют, а может, и нет, попадется она во всей стране на глаза двум-трем биохимикам, пролистают они ее небрежно - и еще один забавный тупичок в науке будет прикрыт и забыт навеки. А он до конца своей жизни будет ездить на "плимуте" 1959 года и мучиться с миссис Мэнникон.
Он не делился своими страхами с Крокеттом и Тагекой Ки. С ними вообще было трудно чем-нибудь поделиться. Они и сначала едва прислушивались к его словам, а недели через две и вовсе перестали обращать на него внимание. Теперь он работал молча. Работа его состояла в мытье посуды, печатании под диктовку и оформлении слайдов. С Фогелем - Паульсоном у него тоже пошли неприятности. Еженедельные отчеты о якобы проведенных экспериментах принимались без особого энтузиазма, и вот в нежно-голубом конверте пришла зловещая записка от самого мистера Паульсона. "Ну и что?" - нацарапал мистер Паульсон на листе бумаги. И ничего больше. Это не предвещало Мэнникону добра.
Он решил выйти из игры. Он должен выйти из игры. Ему необходимо выспаться, хотя бы один раз. Он хотел заявить об этом своим коллегам, но все никак не мог улучить минуту. Он знал, что перед Тагекой рта не раскроет, слишком тот далек от него, но если бы удалось застать одного Крокетта на минуту-другую, то ему он бы сказал. Крокетт по крайней мере был белым.
Поэтому он начал ходить за Крокеттом по пятам и устраивать на него засады, где только возможно. Но случай представился лишь почти через неделю. Он дожидался у ресторана, где Крокетт обычно завтракал в обществе одной, а то и нескольких смазливых девиц. Ресторан назывался "Прекрасная дама из Прованса", и трапеза там обходилась не дешевле десяти долларов. А с вином и того дороже. Мэнникон, разумеется, никогда там не ел. Он питался в столовой у Фогеля - Паульсона. Тамошний ленч стоил восемьдесят пять центов. У Фогеля - Паульсона тоже были свои преимущества.
День выдался жаркий - от солнца нигде не скроешься. Поджидая Крокетта, Мэнникон шатался от головокружения, будто находился на палубе корабля во время качки. Наконец подъехала "ланча". Крокетт был один. Не выключая мотора, он вышел из машины, подозвал служащего с автостоянки и направился к дверям ресторана. Мэнникона он не заметил.
- Крок, - окликнул его Мэнникон.
Крокетт обернулся. На его лице стопроцентного янки мелькнула гримаса раздражения.
- Какого черта тебе здесь надо? - сказал он.
- Крок, - повторил Мэнникон. - Мне надо поговорить с тобой...
- Ты чего шатаешься? - спросил Крокетт. - Напился, да?
- Об этом-то я и хотел...
Внезапно взгляд Крокетта стал пристальным и холодным. Он посмотрел куда-то через плечо Мэнникона, потом сказал:
- Смотри!
- Для меня большая честь работать с вами, - произнес Мэнникон, качнувшись ближе к Крокетту, - но, я чувствую, мне придется...
Крокетт схватил его за плечи и повернул:
- Смотри, говорю!
Мэнникон со вздохом посмотрел. Смотреть было не на что.