Мы поняли, что он имеет ввиду, и всем строем откликнулись, как нас уже успели научить:
Никак нет!
Чудненько!
Нас распределили по койкам. Я спал на верхней в центре ряда. Подо мной все три года лежал Коля Васильков рослый парень откуда-то из-под Смоленска.
Далее нам выдали форму зелёные гимнастёрки со стойкой-воротником, с зелёными с алым кантом пустыми погонами, такого же цвета штаны-галифе и чёрные кирзовые сапоги, которые в первые три месяца убивали наши ноги, что многие думали, что проще их ампутировать, да комиссоваться. Старшина научил нас ухаживать за всеми этими предметами (больше всего хлопот нам доставили подворотнички, ибо шить в первое время мало кто умел) сам показывал, что и как делать. Надо было видеть лицо счастливчика, на примере формы которого Осипов всё это демонстрировал, ведь его одежда была просто идеальной по сравнению с нашей, ведь мы-то всё делали сами.
Берите пример! шутил старшина, показывая на него. Сержант будущий сразу видно!
Затем нас повели на наши первые строевые занятия на плац. Там нас распределили по отделениям по пять человек. Первым отделением поставили командовать Игоря Левицкого, славившегося у нас впоследствии своей любовью к табаку. Вторым отделением командовать назначили Ваньку Осокина, который между делом был ещё и художником. На третье отделение поставили меня и на четвёртое Лёшку Багрицкого, любителя подраться.
Старшина объяснил нам наши обязанности и обучил первым строевым командам, коими мы и так худо-бедно уже владели. Дальше рассказал, как надо управлять отделением, что проверять, зачем следить и так далее. В сущности, это всё было интересно, но пока как-то непонятно из-за чего многие были в некоторой прострации.
В итоге наши первые строевые занятия прошли на «кол», как выразился, наблюдавший за ними, Екименко, ибо никто из нас, естественно, не умел ходить строем и в ногу, да и вообще пока что никаких строевых элементов толком не знал, а лейтенант при всём этом ещё зачем-то на нас матом кричал. Плюс ко всему этому некоторые ребята, в том числе и в моём отделении сбили себе ноги, ибо портянки завязывать не умели, и ноги их превратились в кровавое месиво из мозолей и больших волдырей. В эти мгновения я мысленно поблагодарил своего папу, который научил меня это делать и подумал, что надо будет ему, потом написать в письме моё «спасибо».
Что ж ты, Василич не научил своих ребяток-то, а? обратился ко мне старшина после занятий, осматривая ноги бойцов.
Виноват, товарищ старшина. Не знал, ответил я.
А надо было, с усмешкой ответил старшина и на своём примере показал, как правильно завязывать портянки. Ну, ничего, это у вас по неопытности. Вам ещё полгода привыкать к этой обстановке.
Однако раны у парней ещё долго не заживали. К тому же, некоторые не сразу научились завязывать портянки. Так, например, один парень у нас просто пластом клал её на сапог, засовывал ногу и шёл. Конечно, после этого нога превращалось в непонятно что.
Надо так же сказать, что за всё время строевых, Осипов ни разу не повысил на нас голоса, когда же лейтенант всё время орал и довольно часто срывался на мат, за то, что ногу не тянули и прочее
В следующие дни нас учили обращению с оружием: как правильно держать в строю, на стрельбах, как носить и прочие основные вещи, которые потом были у нас на автоматизме, и за каждым закрепили автомат, а за Захаром Скобовым пулемёт, ибо он был самым крепким и сильным из нас.
Отдельно стоит сказать про первую ночь. Мы разделись, уложили форму и прыгнули по койкам. Честно говоря, я спал не очень хорошо. То ли сказывалось волнение от прибытия в новую обстановку, то ли из-за того, что большая часть ребят перешёптывались о Екименко и иных вещах насущных, то ли из-за того, что Захар, мгновенно уснув, захрапел на всю казарму, но никто не решался ударить его подушкой, ибо боялись получить в ответ, только уже кулаком.
Из кладовой, которая так же служила своего рода, кабинетом для Осипова, горел свет свечи
Солдаты Родины
«Дорогие мама и папа!
У нас в полку всё хорошо!
Отдельно должен сказать, папа, спасибо тебе, за то, что научил меня завязывать портянки, ибо я один из немногих во взводе, да и в роте кто остался целёхоньким!
Меня назначили командиром отделения.
Ротный у нас добрый, хотя бывает, строг, но мы на это не пеняем, ибо это не бывает без причин.