Да конечно же. А ежели перетирать, да потом красить и подгонять под старинное возни много, да и куда дороже. Теперь ведь уж и фасона такого нет для стен.
Ну, трафь обоями. Эх! Обойщика надо! крякнул Лифанов, трогая продранную обивку на кресле. Материя-то шелковая, аховая, но вот на некоторых изъянцы.
Теперь такой материи не найдете для поправки. А вот пожертвовать одним креслицем, снять с него обивку да и велеть обойщику на дырки заплатки наложить, посоветовал маляр. Простоит лет пять в лучшем виде.
И то ладно, согласился Лифанов.
Они осмотрели гостиную, диванную, залу, и в каждой комнате Лифанов давал маляру свои приказания об обновлении. Капитан не отставал от них. Он запасся трубкой на коротком черешневом чубуке и дымил немилосердно, все время косясь на Лифанова. В зале Лифанов долго рассматривал две гигантские изразцовые печи в углах с громадными изразцами посредине с выпуклыми изображениями Минервы во весь рост и сказал:
И что эти печи дров зимой жрать будут! Тут в топку по доброй четвертке сажени упрятать можно. Конечно, это зало для нашего обихода не подходит, и в него заглядывать будем редко
А не подходит, так зачем усадьбу покупал, зачем озорничал? Кулак! Паук сосущий, ростовщик! сквозь зубы злобно процедил капитан.
Лифанов вспыхнул, посмотрел на него через плечо и сказал:
Потише, барин И ругательную эту словесность брось Не люблю Если мы с вами учтиво, то обязаны и вы учтиво Да-с Очень просто прибавил он.
В ответ на это капитан только отвернулся и пустил изо рта огромную струю дыма.
IIIКомнат в доме было много. Осмотр их продолжался. К залу примыкали женские комнаты.
Двери были заперты. Лифанов с маляром хотели проникнуть в них, но капитан загородил им дорогу.
Нельзя сюда! Куда лезете, неучи! Здесь женская половина. Эти комнаты свояченицы Льва Никитича и его дочери.
Капитан размахивал трубкой. Лифанов попятился.
Однако же, господин, должен я их посмотреть для ремонта, сказал он. Ведь нарочно десять верст ехал для этого.
Приедешь и в другой раз, когда Лев Никитич и вся его семья уедут из усадьбы.
Нет, уж это ах оставьте! Довольно я ездил. Дня через три я совсем переезжать сюда хочу.
Начался спор. За дверьми хрипло залаяла собачонка. Дверь отворилась, и выскочил мопс, бросившийся под ноги Лифанова. В дверях показалась свояченица Пятищева, княжна Правашова-Сокольская. Это была старая дева лет шестидесяти, худая, высокая, седая, с широким пробором в волосах, но с напудренным лицом, с подкрашенными щеками. Поверх платья на ней была кунья накидка шерстью вверх. В косе высилась большая черепаховая гребенка с жемчужными бусами.
Боби! Боби! Чего ты? крикнула она на собачонку и удивленно спросила капитана: Что здесь такое? Что вы шумите?
Ничего, ваше сиятельство. Вот только комнаты пришел осмотреть для ремонта отвечал Лифанов. Маляра привел вот и все А господин капитан скандалят.
Не сметь мне говорить, что я скандалю! Не сметь! Замажь свой рот! закричал на него капитан во все горло. Я в доме друга моего Льва Никитича Пятищева и что хочу могу делать! Я защищаю женщин от нахала.
Да никто их не тронет. Никто говорил Лифанов. Дозволите, матушка ваше сиятельство, осмотреть покойчики. А то приехал для этого нарочно и вдруг
Но тут показался сам Пятищев. Это был высокий, полный, осанистый старик в охотничьем верблюжьего цвета пиджаке с поясом и в шитых гарусом туфлях. Большие седые бакенбарды при усах, расчесанные по сторонам, покоились у него на плечах. Лысую голову прикрывала красная турецкая феска с черной кистью. Он остановился в недоумении.
Вашему превосходительству! раскланялся перед ним Лифанов. Утишите, бога ради, господина капитана, ваше превосходительство. Мы тихо, смирно, политично, а они прямо лезут, неизвестно какие слова и всякие прения, так что даже стыдно.
Что такое здесь? Что такое? спрашивал капитана Пятищев мягким приятным баритоном и протянул Лифанову два пальца правой руки.
Нахально лезет в женские комнаты, сказал капитан.
Позвольте Какое же нахальство, ежели я самым политичным манером! Я, ваше превосходительство, с маляром Я насчет ремонта, чтоб, значит, освежить комнатки к нашему приезду.
Пустите, пустите господина Лифанова, заговорил Пятищев. Пусть смотрит, пусть все смотрит. Я уж и так много виноват перед ним, что его так долго задерживаю. Осматривайте, Лифанов, вы хозяин, вы вправе