После второго бокала шампанского Яровой еще больше возбудился, овальное, упитанное лицо его зарделось, щелочки глаз излучали благодушную веселость, он стал покладист и говорлив. Наблюдавшая за ним Таня опасалась его излияний по ее адресу, но опасения оказались напрасными: Яровой поспешил сообщить Евгению, что в его отсутствие они с Татьяной Васильевной (не Танечкой) вели политический диспут.
— Мы выяснили, что у вас в семье, дорогой Женя, царит плюрализм.
— То есть? — не понял Евгений.
— Муж — демократ, жена — патриотка. Классический пример демократии в новой России. Только вот Татьяна Васильевна считает, что новая власть — явление временное. А я утверждаю: обратного пути нет. К власти пришли новые русские и уступать власть красно-коричневым мы не собираемся. Силовые структуры в наших руках. Я что, не прав?
— Конечно, прав, Анатолий Натанович, — согласился Евгений. — Запад победил, и это надо признать. Возврат к прошлой дикости, тоталитаризму невозможен.
Эти слова мужа больно задели Таню: подыгрывает гостю или окончательно перестроился?
— А если в результате выборов к власти придет оппозиция и президентом будет избран, например, Зюганов, Зорькин или Бабурин? — сказала Таня.
— Такое исключено, — живо подхватил Евгений. — Красно-коричневым ни за что не набрать большинства голосов. Против них восстанет телевидение, газеты. Их с ног до головы обольют дерьмом.
— Да уже обливали, а они прошли в Думу. И не мало: те же Зюганов, Бабурин — парировала Таня.
— Это разные вещи, — мрачно проговорил Яровой. После шампанского и трех рюмок коньяка он заметно захмелел и как-то обмяк. Глаза покраснели, в них появился зловещий блеск. — В Думу прошли, а в президенты их просто недопустим. Президентом будет наш человек. Иначе все прахом.
— Это кто же: Ельцин, Гайдар? — спросила Таня.
— Не-ет, ни в коем разе, — брезгливо поморщился Яровой. — Эти господа — вчерашний день. Эти мавры свое дело сделали.
— А кто тогда? У вас нет ярких лидеров, — настаивала Таня.
— Есть лидеры, — подал голос Евгений. — Явлинский, Шахрай, Черномырдин.
— Ни тот, ни другой, ни третий, — Яровой решительно замотал склоненной над рюмкой головой. рыжий чуб его взъерошился. — За них не будут голосовать массы. А нам надо голоса масс. Нужен человек, чтоб был приемлем и нам и оппозиции. Нужен архипатриот. — Он сделал внушительную паузу и заговорщицки уставился на Таню. — Понимаете, прекрасная леди, — архипатриот?
— И демократы проголосуют за архипатриота? — искренне усомнилась Таня.
— Проголосуют. Они не дураки, не идиоты, которых телевидение лишило мозгов. Они будут знать и знают настоящую цену архипатриота. Не ту, что у него на лбу написана, а ту, что вот здесь. — Он постучал себя в грудь и поднял рюмку с коньяком. Он уже дошел до кондиции, за которой начинают терять над собой контроль: — Очаровательная Татьяна Васильевна…
— Так кто ж тот таинственный архипатриот? Или это секрет? — перебила Таня.
— Секрет, — согласился Яровой и продолжил начатый монолог: — Я хочу выпить с прекрасной леди на брудершафт. Не возражаешь, Женя?
— Напротив, рекомендую, — весело отозвался Евгений и скользнул на Таню виноватым поощрительным взглядом.
— А все-таки мне, как избирателю, хотелось бы знать имя претендента на президентский пост, за которого я должна голосовать, — уклонилась Таня от поцелуя. — А то вдруг проголосую не за того, Ыза липового архипатриота… Кто же он? Неужто Жириновский?
— За поцелуй готов я выдать тайну.
Яровой, шатаясь, тяжело поднялся из-за стола и с рюмкой коньяка направился к Тане, которая вдруг смутилась и растерялась. Она представила себе эти слюнявые, плотоядные губы Ярового и физически ощутила чувство брезгливости и неприязни. «Нет-нет, только не это», — приказала она себе.