Пауза.
Но учти, если и в самом деле плохо отстреляешься накажу!
Есть, товарищ капитан! бойко ответил Остроухов, козырнув.
Отлично! Бегом на позиции!
***
Часы показывали без двадцати час. Ночь уже совсем сгустилась, от чего дальше двух метров перед собой почти ничего не было видно.
Володарь докурил папиросу, отшвырнув окурок и отдал команду готовить орудия.
В темноте замелькали силуэты артиллеристов с автоматами на спине, которые суетились, переговаривались почти в полголоса и таскали ящики с боеприпасами.
Комбат наблюдал за этим процессом, чем-то напоминавшим работу муравьёв, когда он буквально спиной почувствовал чьё-то постороннее присутствие. Капитан резко обернулся, но из-за темноты никого сзади себя не увидел. Только несколько деревьев да кустарники, казавшиеся во тьме огромными ежами.
Послышался непонятный шелест, что заставило офицера повернуться на него и вынуть из кобуры пистолет. Там точно кто-то был. Володарь размышлял стоит ли стрелять? Это мог быть диверсант и если не выстрелить, то операция будет провалена. Это может быть зверь какой-то, а потому тратить патрон на него смысла нет.
Капитан сделал два шага в сторону звука и вытянул руку с пистолетом. В этот же момент раздался выстрел. Володарь почувствовал острую жгучую боль в груди, но выстрелил в ответ. Из кустов раздался чей-то сдавленный крик, а капитан скомандовал, опускаясь на колено от надвигающейся на него слабости:
Тревога! Оружие к бою!
Тут же его голос был окончательно задушен автоматной очередью, сразившей командира на повал.
Артиллеристы легли на землю, кто где был, и стали бить из автоматов и винтовок по любой тени, что только замечали
***
До начала операции оставалось пятнадцать минут.
Генерал Остроухов медленно расхаживал по штабу, дымя папиросой, тем самым стараясь скрыть своё волнение. Для него это была лишь операция одна из многих с начала войны. Посылать людей на верную смерть стало для него чем-то обычным. В душе он корил себя за это, всегда стараясь придумать, как бы вообще избежать потерь, но как ни старался ничего не выходило. Всегда кто-нибудь, да погибал, а потому ежедневные сводки с полей сражений стали рутиной, и он уже не волновался, когда слышал цифры потерь своих ребят. Хотя, с недавнего времени генерал стал более обеспокоенным, чем раньше. Всегда интересовался тридцать восьмой батареей. Офицеры понимали его всё-таки родной человек служит, да ещё и молодой такой всего лишь двадцать лет. И хотя, Остроухов никак не показывал своего волнения за сына, делая его лишь очередным своим солдатом, внутри он всё равно переживал за него, и всегда больше всего боялся услышать фразу: «Младший лейтенант Остроухов Семён Николаевич погиб смертью храбрых»
Из раздумий и волнений его вывел голос начальника штаба, который просил сержанта-связиста соединить его с «осиной» таков был позывной тридцать восьмой батареи.
«Осина», «осина», я «тополь». Как слышите меня? Приём.
Эта же фраза повторилась ещё несколько раз, но, судя по всему, ответа не было.
Что там? спросил Остроухов.
Тишина, товарищ комкор, ответил полковник. Не отвечают
***
Расположение батареи было буквально завалено гильзами. Повсюду слышалась стрельба, раздавались отчаянные крики и, конечно же, отборный мат артиллеристов и Сидамонова.
Товарищ лейтенант, сказал Остроухов, заряжая в свой ППШ последний диск. Нам через десять минут стрелять.
Да знаю, твою ж мать! выругался Сидамонов и дал короткую очередь, после которой раздался истошный крик. Минус один!
Он посмотрел на Сеньку, у которого заметно дрожали руки.
Что, молодой, боязно? усмехнулся лейтенант.
Ага, чуть ли ни заикаясь ответил Остроухов.
И мне страшно, а что ж поделать? Такая она война!
На секунду он выглянул из-за дуба, за которым они сидели.
Слышь, младшой, а мы уже сколько немцев положили?
Да кто ж их считает-то?
А наших сколько полегло?
Двое минимум.
Хорошо, хоть не все
Немцы, между тем, стали постепенно выходить из кустов и прочих естественных укрытий, видимо чувствуя своё превосходство над жалкой кучкой советских артиллеристов.
Когда большинство из них, согнувшись, вышло на более-менее открытое пространство Сидамонов гаркнул:
Батарея, к бою!