– Бросайте груз, – опять заверещал Бредшо.
Что Ванвейлен и сделал.
Корабль стал делиться, как созревшая амеба. Грузовые отсеки уходили вниз, ракетоплан с аварийным запасом топлива – на запад. Радужные воронки теперь вспыхивали далеко сзади, и издалека казалось, что кто‑то пытается поймать в разноцветный гигантский сачок стальную бабочку в пять тысяч тонн весом. На ракетоплан этот кто‑то не обращал внимания.
Ванвейлен рвал пломбы с системы аварийного управления. Капсула слушалась с трудом. Выскочил и лопнул парашют, за ним другой. Берег материка, размытый инфракрасным светом, пропал на востоке. Капсула шла над морем, теряя высоту быстрее, чем скорость: четыре тысячи метров, две тысячи метров, полторы тысячи метров…
Далеко впереди вновь возник берег, изрядный остров, горные леса, обрывавшиеся у ледников. Восемьсот метров. Рули высоты как под наркозом. Топливный индикатор помаргивал, когда ракетоплан попадал в воздушные ямы. Берег был уже внизу. Ванвейлен с трудом разворачивал машину. Датчики визжали, как побитая собака, что‑то радостно пело в системе подачи топлива. Ракетоплан развернулся и пошел нырять над ночным берегом, обросшим лесом и изжеванном когда‑то ледниками.
Пятьсот метров. Под крылом ракетоплана мелькнул и пропал ночной город. Паучьи ножки улиц сбегались к пристани и площади. «Экий космодром для народных собраний», – подумал Ванвейлен.
В темном лесу мелькнула одна плешь, другая. Ракетоплан цеплялся брюхом за деревья. «Сейчас или никогда», – подумал Ванвейлен, аккуратно управляясь с приборами.
Дрожь прошла по кораблю, датчики нехорошо проорали и смолкли. Что‑то ухало и ворочалось в системе охлаждения, едкий дым пополз было из‑под панелей, но сгинул в вентиляционных шахтах.
Капсула сидела посреди проплешины в темном лесу и тихо шипела.
Ванвейлен повернулся к Бредшо и тоном, не предвещавшим ничего хорошего, осведомился:
– Ну, что у вас там было? Плазменные гранаты?
Бредшо виновато мигал.
– Ясное дело, – сказал кто‑то из экипажа, – гремучка у него в контейнерах, вот он и испугался.
– Геофизики, – процедил Ванвейлен, – чтоб вас с вашей борьбой за демократию… Всю галактику засморкали.
– А вас это не касается, – огрызнулся Бредшо, – вас нагрузили, вы и везите.
– Меня это очень касается, – возразил Ванвейлен, – потому что импорт бурового оборудования стоит одну цену, а импорт демократии стоит совсем другую цену.
– А они экономят, – сказал кто‑то. – Им Федеральный Сенат снизил ассигнования на зарубежную демократию.
Бредшо, из‑за кожуха накопителя, виновато блестел глазами.
– Это была ракетная атака, – сказал он. – Боеголовки типа «Фавилла». Если бы они попали в корабль, от нас бы даже соплей не осталось.
Ванвейлен изумился. Это же надо, – спутать искровые боеголовки с радужными воронками мезонных бомб! Ну и слюнявых же специалистов готовят они на наши налоги!
– Не попали же, – сказал Ванвейлен, и ткнул пальцем в оранжевый индикатор слева от бокового экрана. Индикатор, указывавший на состояние грузовых отсеков, мирно помаргивал, как бы удивляясь: «И чего вы меня оставили?»
– Точно не попали?
– Точно, – рассердился Ванвейлен, – и теперь, пожалуйста, корабль там, а мы тут. Две тысячи километров, и еще триста.
– Можно добраться, – неуверенно сказал Бредшо.
– Ага. Вот только местной валюты нет, заказать билеты на ближайший авиарейс.
– Это была не ракетная атака, – сказал один из экипажа, Хатчинсон, – это была магнитная ловушка.