Мне надо заглянуть в свою лавку, я потом еще к вам забегу.
Вы, верно, где-нибудь служите, господин, в конторе или канцелярии? спросила лавочница своего нового покупателя. Я говорю только к тому, что вы очень торопитесь.
Во всяком случае время у меня не краденое, грубо ответил Демба.
Ну, вот и готово.
Фрау Пюхель протянула ему хлеб с маслом.
Двадцать четыре геллера.
Господин Демба сделал порывистое движение в ее сторону, но тартинки не взял. Несколько раз он медленно провел языком по губам, наморщил лоб и вид имел такой, словно у него внезапно возникли серьезные сомнения насчет полезности этой еды.
Может быть, его разрезать? спросила лавочница.
Да, разумеется, разрежьте его. Не думаете же вы, что я сразу весь хлеб засуну в рот?
Женщина разрезала хлеб на тонкие ломтики и положила их перед покупателем.
Демба к ним не притронулся. Он постукивал носком сапога по полу и щелкал языком, словно нетерпеливо ждал какого-то события, которое не желало наступить. Глаза его за стеклами пенсне в роговой оправе бродили вокруг, точно в поисках помощи.
Не прикажете ли еще чего? спросила фрау Пюхель.
Что? Да. Есть у вас краковская колбаса?
Краковской нет. Есть чайная, копченая, салями.
Так дайте чайной.
Сколько?
Восемь дека. Или нет, десять дека.
Десять дека? Пожалуйста.
Женщина завернула колбасу в бумагу и положила рядом с хлебом.
Все вместе шестьдесят четыре геллера.
Демба не взял ни того ни другого. У него вдруг оказалось в распоряжении чрезвычайно много времени, и он обнаружил поражающий интерес к мелким особенностям внутреннего устройства бакалейной лавки. Он постарался расшифровать надпись на ярлыке бутылки с уксусом, а затем предался изучению нескольких жестяных плакатов, висевших по стенам и над прилавком. «Здесь продается излюбленный ржаной хлеб Газенмайера», «Лучшее туалетное мыло Хвойки» читал он с большим вниманием, и губы его при этом беззвучно шевелились.
Это он и есть излюбленный ржаной хлеб Газенмайера? спросил он и наклонился испытующе над своей тартинкой, на которую тем временем опустились две мухи.
Нет, это хлеб из пекарни «Эврика».
Вот как! Собственно говоря, мне бы хотелось газенмайерского.
Вкус у них одинаковый, да и цена одна, ответила лавочница.
В таком случае ладно.
Поведение Дембы становилось все загадочнее. Он вдруг с искаженным лицом взглянул на потолок, и по лбу его покатилась капелька пота.
Можете вы послать мне эти вещи на дом? Меня зовут Станислав Демба.
Вещи на дом? Какие вещи?
Да вот эти.
Господин Демба показал глазами на свои покупки.
Чайную колбасу?
Лавочница изумленно уставилась на господина Дембу. Подобное требование она слышала первый раз в жизни.
Нельзя? Я попросил об этом потому, что мне нужно еще кое-куда зайти, и я не хочу таскать с собой эту покупку. Мне казалось, что в таком большом деле, как ваше Нельзя? Ну и ладно. Это ничего.
Он принялся тихонько насвистывать, несколько мгновений следил за мухами, гулявшими по его тартинке, а потом вперил испытующий взгляд в деревянный ящичек с сушеными сливами.
Много ли будет вишен в этом году? спросил он вдруг.
Как где, смотря по погоде, сказала фрау Пюхель и взялась за свое вязанье.
Демба все еще не собирался уходить.
Будут ли они дешевле, чем в прошлом году?
Не думаю.
Разговор опять оборвался. Лавочница взяла чулок, а внимание Дембы было всецело поглощено коробкой с сардинками.
Вошли покупатели: девочка, спросившая соленых огурцов, и кучер, купивший копченой колбасы. Когда они ушли, Демба все еще оставался в лавке.
Нельзя ли мне получить стакан молока? спросил он.
Молоком я не торгую.
В таком случае рюмку водки.
И водкой не торгую. Вам, может быть, нездоровится?
Станислав Демба поднял на нее глаза.
Что вы сказали? Да. Конечно. Мне нездоровится. У меня желудочные боли. Все время. Неужели вы этого не заметили?
Рюмочка сливянки найдется у меня в квартире. Может быть, вам от нее станет легче, сказала лавочница.
Лицо у Дембы вдруг просияло.
Да, пожалуйста. Принесите мне, голубушка, сливянки. Говорят, это лучшее средство от зубной боли.
Катерль, старшая девочка фрау Пюхель, играла в соседней жилой комнате со скакалкой. Она была толста и неуклюжа, и ей редко удавалось договорить стишок, в такт которого она прыгала через веревочку. Только что она начала слова: