Поравнявшись с г-ном де Марке, я услышал, как он со вздохом сказал письмоводителю:
Только бы, дорогой господин Мален, ах, только бы этот подрядчик не разрушил своей киркой такую великолепную тайну!
Не беспокойтесь, ответил г-н Мален, его кирка может разрушить домик, но тайна останется в целости и сохранности. Я простучал стены, осмотрел потолок и пол, так что знаю наверное. Ошибки быть не может, и волноваться нам нет причин: мы не узнаем ничего.
Успокоив таким образом начальника, г-н Мален неприметным движением головы указал ему на нас. Тот нахмурился и, увидев, что Рультабийль снял шляпу и подходит к нему, поспешно вскочил в вагон, бросив вполголоса:
Главное никаких журналистов!
Понятно! ответил г-н Мален и, пытаясь заслонить собою вход в купе следователя, произнес: Извините, господа, купе занято.
Я журналист, сударь, сотрудник «Эпок», представился мой друг, весьма учтиво поздоровавшись с письмоводителем. Мне нужно сказать господину де Марке несколько слов.
Господин де Марке весьма занят расследованием.
Можете поверить, его расследование мне совершенно безразлично. Я не занимаюсь раздавленными собаками, заявил молодой человек, выразив при помощи нижней губы бесконечное презрение к рубрике происшествий. Я театральный хроникер, и поскольку мне нужно будет сделать отчет о сегодняшней премьере
Проходите, сударь, прошу вас, тут же согласился письмоводитель, уступая Рультабийлю дорогу.
Тот переступил порог купе, я зашел следом и сел рядом с ними; г-н Мален поднялся в вагон и закрыл дверцу. Г-н де Марке взглянул на него.
Ах, сударь, не сердитесь на этого достойного человека за то, что он позволил мне нарушить ваш запрет, начал Рультабийль. Я хотел бы иметь честь говорить не с господином де Марке, а с господином Castigat Ridendo. Позвольте мне вас поздравить, и как театральный хроникер «Эпок» я И Рультабийль представил сначала меня, потом представился сам.
Г-н де Марке беспокойно поглаживал свою остроконечную бородку. В нескольких словах он объяснил Рультабийлю, что как автор слишком скромен и не желает поэтому, чтобы завеса его псевдонима была публично приоткрыта, а также надеется, что восторг журналиста по поводу его сочинения не зайдет столь далеко, чтобы сообщить публике, что господин Castigat Ridendo не кто иной, как следователь из Корбейля.
Работа драматурга, добавил он после секундного колебания, может повредить работе следователя, особенно в провинции, где люди несколько консервативны
Можете положиться на мою скромность! воскликнул Рультабийль, воздевая руки к небу.
Поезд тронулся.
Уже едем! воскликнул следователь, удивленный, что мы отправились в путь вместе с ним.
Да, сударь, истина пустилась в путь, любезно улыбнувшись, сказал репортер, в путь к замку Гландье. Славное дельце, господин де Марке, славное дельце!
Очень туманное дело! Невероятное, непостижимое, необъяснимое дело. Я боюсь лишь одного, господин Рультабийль, что журналисты станут пытаться его объяснить.
Да, ответил мой друг, услышав этот недвусмысленный намек, этого следует опасаться. Всюду они лезут Но я, господин следователь, разговариваю с вами по чистой случайности, которая свела нас в одном купе.
А куда вы едете? поинтересовался г-н де Марке.
В замок Гландье, без запинки ответил Рультабийль.
Вы не войдете туда, господин Рультабийль! привскочил г-н де Марке.
А что, вы против? ощетинился мой друг, готовый к бою.
Ну что вы! Я слишком люблю прессу и журналистов, чтобы чинить им препятствия в чем бы то ни было, однако господин Стейнджерсон никого не принимает. Дом хорошо охраняется вчера ни одному журналисту не удалось проникнуть даже в парк при замке.
Тем лучше, обрадовался Рультабийль, я приеду вовремя.
Г-н де Марке поджал губы и, казалось, был готов замкнуться в упрямом молчании. Однако длилось это недолго: Рультабийль незамедлительно сообщил, что мы едем в Гландье, чтобы пожать руку «старому доброму другу», как выразился он, имея в виду Робера Дарзака, которого видел раз в жизни.
Бедняга Робер! продолжал юный репортер. Бедняга Робер! Должно быть, он близок к смерти он ведь так любил мадемуазель Стейнджерсон.
Это правда. Господин Дарзак в таком горе, что на него жалко смотреть, нехотя процедил г-н де Марке.
Но не следует терять надежду, что мадемуазель Стейнджерсон выживет.