Иониделикатно
намекнули профессору Ивановскому, что его зять Хаим Ягудин-заслуженный
унтер-офицер, инвалид, ходить емутрудно,ихорошобыпрофессоруего
навестить, тем более муж его покойной сестры и до дома Хаима всего пятьсот
шагов.
Пришлось нашим швейцарцам идти к ХаимуЯгудину.Я,естественно,при
этой встрече не был. Но потом я бывал вдомеЯгудинаиясновижувсю
сцену...
Представьте старый, запущенный дом вдовца, к тому же лодыря, который за
свою жизнь повышибал много чужих зубов, ноневбилвстенуниодного
гвоздя, представьтепокосившеесякрыльцо,сломанныеперила,танцующие
половицы, дырявуюкрышу,побитуюштукатурку,темныесени,заваленные
рухлядью. Представьте "зал": грубыйстолбезклеенкиибезскатерти,
громадный рассохшийсябуфетсразбитымистеклами,треногиестульяс
дырявыми сиденьями... И посредиэтого,великолепиястоитХаимЯгудин,
маленький, рыжеусый, с седым унтер-офицерским бобриком, и улыбается хотя и
галантной, но высокомерной улыбкой: мол,мынеизБазеля,недоктора
медицины, но тоже кое-что значим.
Между прочим, у них могла бы состояться беседа.Хаимбылдлясвоего
времени - и для нашего городка - человеком довольно образованным,хотяи
самоучка. Он даже знал немного по-английски. То есть в каком смыслезнал?
Мог написать на конверте адрес по-английски. У когобылиродственникив
Америке или в Австралии и надо былоотправитьписьмо,тешликХаиму
Ягудину.
Словом, с ним было о чем поговорить, ионлюбилпоговорить.Новсе
началось с инцидента и на инциденте закончилось.
День был жаркий, дедушка и отец были одеты, какположенодлявизита:
костюм-тройка, галстук, крахмальный воротничок. Они изнывали от жары,пот
лил, особенно со старика, градом.Инашбравыйунтер-офицерпринимает
решение: освежить гостей одеколоном. Ставит посреди комнаты дырявыйстул,
сажаетпрофессораиобдаетегофизиономиютройнымодеколономиз
пульверизатора, один конец пульверизатора во флаконе, другой конец у Хаима
во рту. Заметьте к тому же, что зубов у него нет. Хаим надувает щеки, дует
изовсехсил,извергаетнапрофессоравонючийодеколониизрядное
количество слюны. Но, как только он на секундупрервалпроцедуру,чтобы
перевести дыхание, профессор встал, вынул из кармана платок, вытер лицои
отставил стул, показывая, что процедура окончена.
Однако упрямый Хаим ставит стул обратно и приглашаетЯкобаосвежиться
тем же способом. Но профессор запрещает, и сам Якобэтогонежелает.А
Хаим Ягудин, вместо того чтобы смиритьсяиненавязыватьгостямсвоей
парфюмерии,наоборот,настаивает,требует,прицеливаетсявЯкоба
пульверизатором. Тогда дедушка надевает котелок, раскланивается и уходит с
Якобом из дома, нажив себе в лице Хаима Ягудина смертельного врага.
Но на такого врага профессору Ивановскому, как вы понимаете, наплевать,
он не хочет знать никакого Хаима Ягудина, он вообще никого здесь нехочет
знать, кроме семьи Кузнецовых.