Солнце на блюде. Следствие ведёт Рязанцева - Елена Касаткина

Солнце на блюде

Следствие ведёт Рязанцева

Елена Касаткина

Корректор Галина Владимировна Субота

© Елена Касаткина, 2022

Все описанные в книге ритуалы и заклинания псевдонаучны и являются плодом фантазии автора.

Пролог

Полумрак. Треснутое зеркало в красивой старинной оправе. Чёрно-белые фотографии на стенах. Кресты, кресты, кресты. Разные. Большие, маленькие. Висят на цепочках, лежат на полках, тумбочке, столе. Везде. И свечи. Толстые  короткие, тонкие  длинные. Горят, плавятся, мельтешат огоньками. Шкатулочки, мешочки, кости. Не совсем кости, скорее черепа  вытянутые мордочки с дырами на месте носа и глаз. Огромная книга. Толстая, в кожаном переплете, с золотым тиснением.

Тощая сутулая гадалка с помятым лицом, словно оно сутки трамбовалось на полке плацкарта, осторожно берёт книгу сухими руками и перекладывает на стол. Подбирая полы длинной чёрной распашонки, садится в скрипучий, похожий на трон, стул.

 Сегодня лунное затмение.  Гадалка открывает книгу и опускает в неё провалы глаз.  Кровавая Страшная  бормочет под нос.

Маша до предела вытягивает короткую шею, пытаясь заглянуть в книгу, но быстро теряет любопытство. Колючие графики, заборы диаграмм и таблиц ей не понятны и потому малоинтересны. Переводит взгляд на окно. Вот в чём дело. Лунное затмение! Вот и объяснение того, почему она сегодня вся такая «рррррр». Так и хочет кого-нибудь укусить. А всё луна. Бордовая как свекла. Разгневанная. Жуть! И не поворчишь на неё.

 На козу накричала, петуха погоняла,  бормочет старая колдунья, раскачиваясь и потрясая седыми патлами. Стул под нею протяжно скрипит. Вот-вот развалится. Тени ходят по стене ходуном. Свечи трепещут посиневшим пламенем.

 Из петухов у меня только попугай,  отгоняя страх, пытается пошутить Маша.  Но его нельзя. Ну, там тонкая душевная организация, не простит до конца жизни.

Старая гадалка с загадочным именем Эсфирь поднимает на Машу бесцветные глаза.

 Конец жизни за решеткой.

 Это понятно, куда ему из клетки деться.

 Твой  Эсфирь поднимает сучковатый палец.  Сумасшедший дом Или клетка. Выбирай!

Она не из трусливых, и не надо её пугать. Маша нервно потёрла за ухом, выпрямилась и, уставившись гадалке в переносицу, произнесла металлическим голосом:

 Я пришла к вам, чтоб узнать своё будущее Разыгрывать страшилки, чтобы произвести на меня впечатление, не надо. Я вам не за это заплатила. Так что говорите уже, что меня ждет. И поконкретней.

Эсфирь отодвинула книгу, стянула с груди массивный крест, очертила им в воздухе полукруг слева направо и наоборот и склонилась, упершись костлявой грудью в стол.

 Всех потеряешь, один останется. Убережешь его, других погубишь. И себя.

Гадалка откинулась на высокую спинку своего трона и закрыла глаза.

 И это всё?  хмыкнула Маша.

Эсфирь молча, не открывая глаз, кивнула и замерла. Оттеняемое огнем свечей лицо было мертвенно бледным. «Померла, что ли?  проскочило в голове Маши.  Притворяется, старая лгунья».

 Понятно. Разводилово. Вытягивание денег.  Маша встала и вышла из мрачной комнаты.

Часть первая

Глава первая

Остро наточенное лезвие ослепило, сверкнув металлическим лучом. Рука взлетела, на мгновение замерла, а потом резко опустилась вниз. Глухой хруст, и желтоватая слизь потекла по пальцам.

Мария отложила нож, стряхнула слизь в миску, смяла колючую скорлупу и выбросила в урну. Передумала, достала скорлупу из урны, налила в банку воды и опустила туда яичные осколки. Пригодится. На удобрения. Цветы поливать.

Она мало что выбрасывала, ведь в хозяйстве нет ничего лишнего. Любая тряпочка, любая дощечка, всему рано или поздно найдётся применение.

Мария покопалась в коробке, вынула оттуда кусок поролона, который когда-то был вшит в бюстгальтер. Бюстгальтер давно сносился и уже восстановлению не подлежал, но поролон из чашечек служил отличным материалом для мытья посуды. Покупать специальную губку? Еще чего! Расточительство. «Используй то, что под рукою и не ищи себе другое»,  так говорилось в каком-то старом иностранном мультфильме. Эту фразу она запомнила на всю жизнь. Так и жила. И это не жадность, как может кто-то про неё подумать. Нет, она не жадная, она рачительная. Бережливость помогала жить хоть и не богато, но и не нищенствовать. Посмотрела бы она, как на её зарплату, да вдвоём с сыном, смогли бы прожить те, кто её осуждал. А она живёт и не голодает.