Кажется, про твою Машу. Кажется, они нашли ее.
Утренний холод, который он почти не замечал на берегу залива, кажется, только-только до него добрался. Стало так холодно, что зубы лязгнули.
Кто нашел? Где нашел? стараясь говорить нормальным, не дребезжащим голосом, спросил Тимофей. Когда нашел? Почему считаешь, что это Маша? Черт! Меня не было на работе два дня. Я ничего не знаю. Я сводок не читал!
Нашли вчера рано утром. Недалеко от твоего дома. Ее губы дрожали, голова опустилась. Дождями подмыло берег. И тело
Дай сюда! громко приказал он, хватая из ее рук скомканную газету.
Она все еще держала ее в руках крепко-крепко. А он дернул. И оторвал гигантский клок, уничтожив статью. Треск рвущейся бумаги показался ему оглушительным.
Да что же такое-то!
Он вскочил со стула, едва его не опрокинув. И метровыми шагами рванул в дальнюю комнату, куда Тане был вход запрещен. Это была его комната с Машей. Любимая их комната.
В ней почти не было мебели. Только старый плюшевый диванчик на два места, который они отодвинули от стены поближе к широким окнам в пол. Вид из них открывался потрясающий. Весь залив был как на ладони. А также сосны, нависшие над водой и чудом цепляющиеся корнями за песчаный берег. И еще противоположный берег справа виднелся. Чуть-чуть совсем. Тоненькой полоской, но угадывался. И ночами эта узкая полоска суши светилась крохотными точками далеких огней. И Маша называла их светлячками. И зазывала его вечерами поглазеть на светлячков.
Они усаживались на диванчик скрипучий, жесткий, с пружинами, впивающимися в спины. Прижимались тесно друг к другу. Смотрели на мерцающие огни на линии горизонта. И молчали.
Им и не надо было говорить ни о чем. Их молчание было славным, сладким, обволакивающим. Сколько раз за минувшие три с половиной года он мечтал все это повторить? Сколько надеялся? Сосчитать невозможно. Он думал, мечтал, надеялся всегда. Каждый день без исключения.
Вот-вот, уже скоро, Машка вдруг объявится. Живой и невредимой. Встанет на пороге его дома с виновато опущенной головой и признается
Да бог знает в чем она могла ему признаться! В неожиданной страсти, которой она поддалась. В бегстве от долгов, которые она от него скрывала. И даже в том, что по наивности попала в сексуальное рабство.
Плевать! Ему было плевать на причину, из-за которой она отсутствовал три с половиной года. Он готов был простить ей все-все-все. Лишь бы она вернулась. Лишь бы она была жива.
А что теперь?! Ни надежды, ни возвращения, ни прощения! Ничего этого не будет! И как
И как ему теперь с этим жить?!
Глава 2
Он и Она
Он и она и никого больше. Ни рядом, ни отдаленно, ни в мыслях. Или, как это теперь принято говорить: по умолчанию. Все, чтобы чисто было между ними. Открыто. Искренне и любяще. Он всегда об этом мечтал. Всегда этого требовал от своих женщин. Те не всегда понимали, глупые. Со временем принимались скучать и желать кого-то еще. Детей!
Зачем они? изумлялся он всякий раз подобным желаниям. Сопли, слюни, ор, бессонные ночи, болезни. Ты в своем уме, чтобы желать этого?
Не дожидаясь, как правило, ответа, он принимался рисовать картину ужасной жизни с детьми. Никакой свободы. Отдыха на островах. Постоянные траты, по большей части бесполезные.
Ты готова сократить свое довольствие ради орущего эгоиста? изумленно округлял он глаза. Готова отказаться от платья, туфель, сумочки ради пластикового танка или автомата?
Некоторые, подумав, говорили, что нет, не готовы жить в ущерб себе и своим привычкам. Некоторые, подумав, были готовы к жертвам. С этими он расставался сразу. Первые, насладившись эгоизмом еще какое-то время, уходили сами. Он потом узнавал: они благополучно выходили замуж и рожали детей. И конечно, расползались в талии и бедрах.
Фу-у-у! Этого он не выносил в женщинах. Мужчине, он считал, простительно быть обладателем лишнего веса. В конце концов, он добытчик, воин, самец. Дополнительный сантиметр подкожного жирка не помешает. Расходуя столько жизненных сил и энергии, мужчина должен иметь запас.
Он покрутился голышом перед зеркалом и тут же накинул на себя махровый белоснежный халат.
В свои пятьдесят четыре года он выглядел потрясающе. Мускулист, подтянут, смугл и гладок кожей. Темные волосы не тронуты сединой. Легкая сетка морщин в углах глаз его не портила. И особенно его не портило состояние его банковских счетов. Все это внешность и достаток внушало ему уверенность, что он вправе требовать от женщины того, чего захочет.