При подходе к дому девушка уже точно решила, что надо что-то менять. Вариантов было, по её мнению, два заставить Аркадия помириться с приёмной матерью или последовать её примеру и выставить Аркашу за дверь, пока ещё не поздно. «Время-то летит быстро, думала Мила, не успеешь оглянуться, и ты уже седая, в морщинах и со вставной челюстью».
Входную дверь она открыла, находясь не в радужном настроении, и сразу закричала:
Аркадий, ты дома?
Ответом ей была тишина.
Мила прошла на кухню, выложила на стол продукты, часть распределила на полках холодильника, курицу засунула в камеру. А чай, печенье и рулет положила в висящий над столом шкаф. После чего она отправилась в комнату. Так и есть! Аркадий спал, укрывшись с головой пледом. На журнальном столике стояла пустая бутылка из-под пива и валялась скомканная упаковка чипсов.
Мила потянула за край пледа.
Вставай, соня! Сколько можно дрыхнуть!
Аркадий открыл глаза, поморгал с полминуты, потянулся и спросил:
Где ты пропадала столько времени?
В магазин ходила.
Целый день?
Ещё и часу дня нет.
Ага! обрадовался Аркадий и вскочил с дивана. Значит, скоро обед. То-то, чувствую, у меня живот с голоду сводить начало.
Я ещё не готовила, сказала Мила, а про себя подумала: «И не собиралась».
Да ты что?! возмутился он.
Сейчас быстро отварю макароны, и там у нас тушёные крылышки ещё остались, проговорила она без особого энтузиазма.
Опять макароны? А эти твои крылышки надо собакам бездомным выбросить. Там же абсолютно нечего есть!
А ты устройся на работу, тогда я мясо на рынке покупать буду, парировала Мила.
Так мне же мать деньги на карточку кладёт. Чего тебе ещё надо?
Она переводит тебе сущие гроши!
Сколько переводит, столько и переводит! отрезал Аркадий, не думая сообщать своей подруге, что гроши отдаёт ей он, оставляя большую часть денег, переведённых матерью, себе.
Вот на эту сумму я тебя и кормлю, сердито проговорила Мила.
Ну, знаешь, возмутился он и не нашёл подходящих слов.
А если бы ты подъехал к ней Мила решила, что настал подходящий момент для того, чтобы вложить в голову Аркадия мысль о необходимости примирения с матерью.
На хромой кобыле, хмыкнул Аркадий.
Я имею в виду по-человечески, с уважением, то и у неё к тебе другое было бы отношение.
Отстань, Милка!
Не отстану! Ты должен вернуть расположение матери, пока не поздно!
Вот скончается старушка скоропостижно, он расхохотался над своей шуткой, и мне наследство свалится.
Свалится, как же! Как вороне сыр!
Зараза ты, беззлобно выругался он, умеешь человеку настроение испортить. Кстати, ты что же, столько времени в магазине была? Взгляд Аркадия стал подозрительным.
Нет. Подругу встретила, призналась она неохотно.
И вы столько времени сплетничали?
Мы не сплетничали. Просто посидели в кафе. У Даши всё нормально, семья, муж, ребёнок.
Памперсы, кастрюльки, куча грязного белья, насмешливо проговорил Аркадий.
У меня только памперсов нет, рассердилась Мила, зато горы грязной посуды в наличии. Ты даже тарелку за собой не вымоешь!
А зачем? У меня баба есть, то есть ты. Мыть посуду бабское дело.
Как ты мне надоел!
Могу съехать, почёсывая под мышками, равнодушно проговорил Аркадий, на мой век баб хватит.
Мила замолчала и закрылась на кухне.
Прошла неделя. Погода продолжала баловать горожан. А может быть, просто усыпляла их бдительность
Михаил Муромцев сидел под зелёным зонтиком уличного кафе со своей девушкой Вероникой Бубенцовой. Молодые люди с удовольствием ели мороженое из небьющихся округлых вазочек. Мороженое было фирменным, с орехами и мармеладом. Вероника его просто обожала. А Михаил ел его с ней за компанию.
Завтра во сколько увидимся? спросила Вероника, с сожалением соскребая со дна вазочки остатки мороженого.
Я завтра, Бубенчик, не могу, ответил Муромцев.
Ну почему, Миш?!
Потому что мне обязательно надо завтра к тёте Ире забежать.
Ты же сказал, что ей стало лучше и она сама со всем справляется.
Так-то оно так, но всё равно присмотр нужен. Не забывай, что у неё никого, кроме меня, нет.
Ты же говорил, что есть приёмный сын?
Номинально есть, не стал спорить Михаил, но тётя Ира ему абсолютно не нужна.