Ночь накрыла город и комнату, огни с улиц и от купола собора освещали помещения, отражаясь от наших тел.
Марк ну, уймись, что ты как последний день Помпеи? прошептала Таня, пытаясь остановить меня. Ну пожалуйста
Я приподнялся.
Конечно, последний, одна ночь
Ну почему одна-то?.. Господи выдохнула Таня, видимо, я, и правда, уже сильно донял её. Что, ты
И дальше ты будешь со мной как
Да буду, что теперь только давай без одержимости. Я же не из пластика она погладила меня по лицу, надеюсь, не очень ненавидит меня. И Давай поспим?
Я покачал головой.
Я засну, ты сбежишь.
Да не сбегу.
Обещаешь?
Обещаю, спи
Ты куда? приподнялся я, потому что она скользнула из постели.
Таня обернулась, совершенно обнажённая, растрёпанная.
Господи, «куда» На кудыкины горы, Марк! Писать хочу, «куда»
Когда она вернулась через несколько минут с заплетёнными в косу волосами, умытая и даже пахнущая холодной водой, я обнял её, притягивая к себе.
Но только спим, сказала Таня.
Спим, да но двух одеял больше не будет
Она только вздохнула, пристраивая голову на подушке и мои руки на себе, чтобы не мешали спать. Ну, что же, вот я и в раю
А вот где теперь я, я не знаю
Глава 2. Семейные ценности
Интересно, удивилась бы моя сестра, если бы узнала сейчас, что в эти самые мгновения, и я так же лежу, глядя в ночь, без сна и думаю то же: «где я теперь?», удивилась бы она?
И даже ситуация похожа, но немного. Только я лежал не с женой, и не с Катей, я лежал в постели с главредом, только не подумайте, она женщина. Притом даже вполне красивая, холёная и я готов был бы расхваливать её на все лады вслух и даже про себя, если бы она не была моим начальником, и это и было самое противное. Но Таня испытывала какие-то добрые чувства к этому своему странному мужу, который вообще-то казался мне опасным маньяком, который или не дорос до маньяка, или его жизнь протекала так благоприятно, что эти задатки превратились в одарённость, с которой он вёл свои дела.
Впрочем, о них мне было почти ничего не известно, я мог только догадываться о масштабах его дел по его тратам, потому что официально у него была небольшая фирма «Печати и штампы», которая занималась изготовлением печатей, визиток, экслибрисов, их Марк рисовал сам и действительно очень тонко и даже увлечённо, но, по-моему, он занимался этим нарочно для того, чтобы в это время размышлять, как другие вышивают, вяжут, гуляют по лесу. О чём именно размышлял Марк Лиргамир можно было только пытаться догадываться, он ездил по всей стране, иногда с Таней за границу, везде они снимали неизменно самые дорогие отели и виллы, так же как и одежду, машины, обстановку в их квартире, впрочем, весьма скромной по его запросам. Но он обмолвился как-то, что в Москва-сити для них строится квартира, и дом в Завидово, или ещё где-то, говорил, что хотел бы купить виллу в Италии или Испании, они не были обычными богачами и не стремились только на какую-нибудь Рублёвку. Откуда спрашивается у владельца крохотной фирмы из шести человек, один из которых директор, второй бухгалтер, третий шофёр, четвёртый резчик, пятый уборщица, и Марк шестой, художник и владелец. Причём доход был не то что минимальный, но никакой, заказов было не более десяти в месяц, а зарплаты, и неплохие, он платил исправно, не так как по всей стране, с задержками. Когда-то один из моих приятелей-осведомителей, работающий в органах и дающий мне иногда кое-какую информацию, которую я мог использовать в работе, в ответ на мою просьбу «пробить» моего подозрительного зятя, сказал через некоторое время:
Ну что сказать тебе, Платон, утешительного не скажу, Костин выдохнул, доставая сигареты, Господи, «Космос» курит, я предложил ему «Сamel», но он только качнул головой: «Не стоит, привыкну, в отделе решат, что я взяточник». И продолжил: Ну в общем, Платон, сказать, что тебе очень повезло с родственничком не могу. Юность у Марка Лиргамира была скажем, весьма бурной. Это очень мягкое и интеллигентное определение. Наркотики, групповой секс, передозировки, причём в их компании умерли ребята, историю замяли, но то ли они сами разбодяжили героин не тем, то ли им просто не повезло, теперь уже не поймёшь Но потом он ушёл в глухую завязку и в училище вернулся, и женился, вот, даже, Костин показал на меня, будто он на мне женился, хотя в известном смысле и на мне.