Я чувствовала, что Паша понимал. Я громко шмыгала носом, думая, что любая мама встала бы также на защиту ребёнка, как я сейчас, потому что чужих детей не бывает, если ты настоящая мама.
Дима тихо зашёл в квартиру, не включая в коридоре свет, я подошла к нему, чтоб забрать пакеты, на волосах мужа и куртке были видны следы яйца:
Сколько «снарядов» было запущено, боец Елена?
Девятнадцать.
Метко, Димка улыбался. Вот она материнская любовь, способная порвать за ребёнка. Ты крутая!
Я гордо стояла в помятой пижаме и спутанными приподнятыми вверх волосами, держа в одной руке сына, в другой подгузники, шмыгала носом и ждала поцелуя мужа.
18.09.2013
Закатить снова женскую истерику?!
Легко, вернее даже легко и просто.
В общем, я не знаю, что со мной происходит: сдают нервы, гормоны, недосып, пресловутая послеродовая депрессия.
Меня накрывало волной слез, казалось, что мне снова тринадцать, и я не так нырнула в море, а вода не прощает такого. Меня начинает крутить, крутить, переворачивать в воде, я хочу выплыть вверх, но перед глазами только мутная вода и дно, я отталкиваюсь от него, пытаясь выплыть, и вот чувствую чьи-то руки. Они тянут ввысь, они помогут, они спасут. И вот я уже сижу на берегу: верха купальника нет, волосы похожи на мочалку, из них торчит песок, водоросли, мусор, в глазах какая-то боль, а в голове полное непонимание происходящего.
Так и сейчас мне будто снова тринадцать, я сижу на лавке в том же сквере, где и вчера, и позавчера, где буду и завтра, волосы стоят «дыбом» от того, как меня «накрыло материнством», да вот торчат из них, не водоросли и песок, а куча вопросов, на которые я знаю ответы, как оказалось, только в теорииили я преувеличиваю.
И Дима, как те руки, что спасли меня в тринадцать, протягивает мне с улыбкой на улице клубничное мороженое, дескать, на, лисичка, ешь, пока сынок спит.
А я не хочу, не хочу этих «рук помощи», или хочу, но чего-то иного.
Я неожиданно начинаю реветь в голос:
Во что превращается моя жизнь?! А я? Где я? Я вообще эти четыре недели есть? Или я дополнение к «смени подгузник», «закинь белье», «научись понимать крик», а я хочу быть Человеком, таким как была год назад.
Муж чего-то пытается успокоить меня, опять и снова бормоча:
Я ж помогаю я рядом, мы справимся, Лен.
Отворачиваюсь и смотрю, как на тропинке ветер подхватывает несколько пестрых листьев и начинает крутить в «танце осени». Смотрю и вижу себя снова тринадцатилетней, и мне хочется, чтоб волна продолжала крутить, чтоб волосы забились песком, и животный страх помог самой выбраться из этого «моря проблем».
02.10.2013
Я сдалась и утонула или все-таки выбралась?! нервно стучала пальцами по стеклянной столешнице. Проиграла или выиграла? Кто ответит? Это покажет время. Возможно, покажет.
Больше месяца днем и ночью я ничего не могла делать, Пашенька всё время ел и ел. Промежутки между кормлениями в минут двадцать-тридцать, и снова плач. Громкий беспомощный плач, причём «беспомощный» это про отсутствие, мне кажется, моей помощи ребёнку, я просто носила на руках, не понимая, как помогать ещё.
А затем я купила смесь, вернее Димка. Собрался под мои прогулки по комнате кругами и в виде символа бесконечность. Ни слова не говоря, собрался в десять часов вечера, поехал в магазин и купил смесь и бутылки.
Приехал домой, помыл все тщательно, размешал, и протянул заплаканным мне и сыну.
У меня округлились глаза, будто я решала взять ее в руки и предать все свои попытки быть настоящей мамой, способной кормить самой, или сдаться, не упираться, как баран, и дать ребёнку поесть.
Я не могла решиться, Дима взял сына на руки, сказав мне:
Отдохни, сядь. Дай я попробую.
Он прижал Пашу к себе, а тот жадно накинулся на еду, затем отстранился немного и посмотрел на Диму таким взрослыми взглядом. Если бы я не сидела рядом, то никому бы не поверила, что такой кроха может так взглянуть.
А у Паши в тот момент сильно округлилась глаза, будто он спрашивал отца:
Эй, чувак, а до этого месяц что было? Нельзя было покормить, да.
Чем сильнее аппетитнее чавкал сын, тем сильнее я начала улыбаться.
А Паша поел и уснул. На пять часов. Целых пять часов, я ночью аж просыпалась от того, что думала, что он снова кричит, а я не слышу.
А он просто сопел.
И, вроде, мне радостно должно быть, что сын стал плакать меньше, но я сижу и не знаю, что это? Мой материнский проигрыш или победа!