Патриция слегка поеживалась.
Вам холодно? спросил я.
Подняв плечи, она спрятала руки в рукава мехового жакета.
Сейчас пройдет. Там было довольно жарко.
Вы слишком легко одеты, сказал я. По вечерам еще холодно.
Она покачала головой:
Не люблю тяжелую одежду. Хочется, чтобы стало наконец тепло. Не выношу холода. Особенно в городе.
В «кадиллаке» тепло, сказал я. У меня на всякий случай припасен плед.
Я помог ей сесть в машину и укрыл ее колени пледом. Она подтянула его выше.
Я помог ей сесть в машину и укрыл ее колени пледом. Она подтянула его выше.
Вот замечательно! Вот и чудесно. А холод нагоняет тоску.
Не только холод. Я сел за руль. Покатаемся немного?
Она кивнула:
Охотно.
Куда поедем?
Просто так, поедем медленно по улицам. Все равно куда.
Хорошо.
Я запустил мотор, и мы медленно и бесцельно поехали по городу. Было время самого оживленного вечернего движения. Мотор работал совсем тихо, и мы почти бесшумно двигались в потоке машин. Казалось, что наш «кадиллак» корабль, неслышно скользящий по пестрым каналам жизни. Проплывали улицы, ярко освещенные подъезды, огни домов, ряды фонарей, сладостная, мягкая взволнованность вечернего бытия, нежная лихорадка озаренной ночи, и над всем этим, между краями крыш, свинцово-серое большое небо, на которое город отбрасывал свое зарево.
Девушка сидела молча рядом со мной; свет и тени, проникавшие сквозь стекло, скользили по ее лицу. Иногда я посматривал на нее; я снова вспомнил тот вечер, когда впервые увидел ее. Лицо ее стало серьезнее, оно казалось мне более чужим, чем за ужином, но очень красивым; это лицо еще тогда поразило меня и не давало больше покоя. Было в нем что-то от таинственной тишины, которая свойственна природе деревьям, облакам, животным, а иногда и женщине.
Мы ехали по тихим загородным улицам. Ветер усилился, и казалось, что он гонит ночь перед собой. Вокруг большой площади стояли небольшие дома, уснувшие в маленьких садиках. Я остановил машину.
Патриция Хольман потянулась, словно просыпаясь.
Как хорошо, сказала она. Будь у меня машина, я бы каждый вечер совершала на ней медленные прогулки. Все кажется совсем неправдоподобным, когда так бесшумно скользишь по улицам. Все наяву и в то же время как во сне. Тогда по вечерам никто, пожалуй, и не нужен
Я достал пачку сигарет.
А ведь вообще вечером хочется, чтобы кто-нибудь был рядом, правда?
Она кивнула:
Вечером да Когда наступает темнота Странная это вещь.
Я распечатал пачку:
Американские сигареты. Они вам нравятся?
Да, больше других.
Я дал ей огня. Теплое и близкое пламя спички осветило на мгновение ее лицо и мои руки, и мне вдруг пришла в голову безумная мысль, будто мы давно уже принадлежим друг другу.
Я опустил стекло, чтоб вытянуло дым.
Хотите немного поводить? спросил я. Это вам доставит удовольствие.
Она повернулась ко мне:
Конечно, хочу, только я не умею.
Совсем не умеете?
Нет. Меня никогда не учили.
В этом я усмотрел какой-то шанс для себя.
Биндинг мог бы давным-давно обучить вас, сказал я.
Она рассмеялась:
Биндинг слишком влюблен в свою машину. Никого к ней не подпускает.
Это просто глупо, заявил я, радуясь случаю уколоть толстяка. Вы сразу же поедете сами. Давайте попробуем.
Все предостережения Кестера развеялись в прах. Я распахнул дверцу и вылез, чтобы пустить ее за руль. Она всполошилась:
Но ведь я действительно не умею водить.
Неправда, возразил я. Умеете, но не догадываетесь об этом.
Я показал ей, как переключать скорости и выжимать сцепление.
Вот, сказал я, закончив объяснения. А теперь трогайте!
Минутку! Она показала на одинокий автобус, медленно кативший по улице. Не пропустить ли его?
Ни в коем случае!
Я быстро включил скорость и отпустил педаль сцепления. Патриция судорожно вцепилась в рулевое колесо, напряженно вглядываясь вперед.
Боже мой, мы едем слишком быстро!
Я посмотрел на спидометр:
Прибор показывает ровно двадцать пять километров в час. На самом деле это только двадцать. Неплохой темп для стайера.
А мне кажется, целых восемьдесят.
Через несколько минут первый страх был преодолен. Мы ехали вниз по широкой прямой улице. «Кадиллак» слегка петлял из стороны в сторону, будто его заправили не бензином, а коньяком. Иногда колеса почти касались тротуара. Но постепенно дело наладилось, и все стало так, как я и ожидал: в машине были инструктор и ученица. Я решил воспользоваться своим преимуществом.
Внимание, сказал я. Вот полицейский!
Остановиться?
Уже слишком поздно.
А что, если я попадусь? Ведь у меня нет водительских прав.
Тогда нас обоих посадят в тюрьму.
Боже, какой ужас! Испугавшись, она пыталась нащупать ногой тормоз.
Дайте газ! приказал я. Газ! Жмите крепче! Надо гордо и быстро промчаться мимо него. Наглость лучшее средство в борьбе с законом.
Полицейский не обратил на нас внимания. Девушка облегченно вздохнула.
До сих пор я не знала, что регулировщики выглядят как огнедышащие драконы, сказала она, когда мы проехали несколько сот метров.
Так они выглядят, если наехать на них машиной. Я медленно подтянул ручной тормоз. Вот великолепная пустынная улица. Свернем в нее. Здесь можно хорошенько потренироваться. Сначала поучимся трогать с места и останавливаться.