На последующих кругах машины растянулись. Вел Браумюллер. Первая четверка вырвалась постепенно на триста метров вперед. Кестер исчез за трибунами, идя нос в нос с третьим гонщиком. Потом машины показались опять. Мы вскочили. Куда девалась третья? Отто несся один за двумя первыми. Наконец подъехала третья машина. Задние баллоны были в клочьях. Ленц злорадно усмехнулся; машина остановилась у соседнего бокса. Огромный механик ругался. Через минуту машина снова была в порядке.
Еще несколько кругов, но положение не изменилось. Ленц отложил секундомер в сторону и начал вычислять.
У «Карла» еще есть резервы, объявил он.
Боюсь, что у других тоже, сказал я.
Маловер! Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом.
У «Карла» еще есть резервы, объявил он.
Боюсь, что у других тоже, сказал я.
Маловер! Он посмотрел на меня уничтожающим взглядом.
На предпоследнем круге Кестер опять качнул головой. Он шел на риск и хотел закончить гонку, не меняя баллонов. Еще не было настоящей жары, и баллоны могли бы, пожалуй, выдержать.
Напряженное ожидание прозрачной стеклянной химерой повисло над просторной площадью и трибунами начался финальный этап гонок.
Всем держаться за дерево, сказал я, сжимая ручку молотка.
Ленц положил руку на мою голову. Я оттолкнул его. Он улыбнулся и ухватился за барьер.
Грохот нарастал до рева, рев до рычания, рычание до грома, до высокого, свистящего пения моторов, работавших на максимальных оборотах. Браумюллер влетел в поворот. За ним неслась вторая машина. Ее задние колеса скрежетали и шипели. Она шла ниже первой. Гонщик, видимо, хотел попытаться пройти по нижнему кругу.
Врешь! крикнул Ленц. В эту секунду появился Кестер. Его машина на полной скорости взлетела до верхнего края. Мы замерли. Казалось, что «Карл» вылетит за поворот, но мотор взревел, и автомобиль продолжал мчаться по кривой.
Он вошел в поворот на полном газу! воскликнул я.
Ленц кивнул:
Сумасшедший!
Мы свесились над барьером, дрожа от лихорадочного напряжения. Удастся ли ему? Я поднял Патрицию и поставил ее на ящик с инструментами:
Так вам будет лучше видно! Обопритесь на мои плечи. Смотрите внимательно, он и этого обставит на повороте.
Уже обставил! закричала она. Он уже впереди!
Он приближается к Браумюллеру! Господи, отец небесный, святой Моисей! орал Ленц. Он действительно обошел второго, а теперь подходит к Браумюллеру.
Над треком нависла грозовая туча. Все три машины стремительно вырвались из-за поворота, направляясь к нам. Мы кричали как оголтелые, к нам присоединились Валентин и Грау с его чудовищным басом. Безумная попытка Кестера удалась, он обогнал вторую машину сверху на повороте его соперник допустил просчет и вынужден был сбавить скорость на выбранной им крутой дуге. Теперь Отто коршуном ринулся на Браумюллера, вдруг оказавшегося только метров на двадцать впереди. Видимо, у Браумюллера забарахлило зажигание.
Дай ему, Отто! Дай ему! Сожри «Щелкунчика»! ревели мы, размахивая руками.
Машины в последний раз скрылись за поворотом. Ленц громко молился всем богам Азии и Южной Америки, прося у них помощи, и потрясал своим амулетом. Я тоже вытащил свой. Опершись на мои плечи, Патриция подалась вперед и напряженно вглядывалась в даль: она напоминала изваяние на носу галеры.
Показались машины. Мотор Браумюллера все еще чихал, то и дело слышались перебои. Я закрыл глаза; Ленц повернулся спиной к трассе мы хотели умилостивить судьбу. Чей-то крик заставил нас очнуться. Мы только успели заметить, как Кестер первым пересек линию финиша, оторвавшись на два метра от своего соперника.
Ленц обезумел. Он швырнул инструмент на землю и сделал стойку на запасном колесе.
Что это вы раньше сказали? заорал он, снова встав на ноги и обращаясь к механику-геркулесу. Развалина?
Отвяжись от меня, дурак, недовольно ответил ему механик. И в первый раз, с тех пор как я его знал, последний романтик, услышав оскорбление, не впал в бешенство. Он затрясся от хохота, словно у него была пляска святого Витта.
Мы ожидали Отто. Ему надо было переговорить с членами судейской коллегии.
Готтфрид, послышался за нами хриплый голос. Мы обернулись и увидели человекоподобную гору в слишком узких полосатых брюках, не в меру узком пиджаке цвета маренго и в черном котелке.
Альфонс! воскликнула Патриция Хольман.
Собственной персоной, согласился он.
Мы выиграли, Альфонс! крикнула она.
Крепко, крепко. Выходит, я немножко опоздал?
Ты никогда не опаздываешь, Альфонс, сказал Ленц.
Я, собственно, принес вам кое-какую еду. Жареную свинину, немного солонины. Все уже нарезано.
Он развернул пакет.
Боже мой, сказала Патриция Хольман, тут на целый полк!
Об этом можно судить только потом, заметил Альфонс. Между прочим, имеется кюммель, прямо со льда. Он достал две бутылки. Уже откупорены.
Крепко, крепко, сказала Патриция Хольман. Он дружелюбно подмигнул ей.
Тарахтя, подъехал к нам «Карл». Кестер и Юпп выпрыгнули из машины. Юпп выглядел точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витражи. В руках он держал невероятно безвкусный и огромный серебряный кубок.
Тарахтя, подъехал к нам «Карл». Кестер и Юпп выпрыгнули из машины. Юпп выглядел точно юный Наполеон. Его уши сверкали, как церковные витражи. В руках он держал невероятно безвкусный и огромный серебряный кубок.