Детский крик слабый, слабее комариного писка, но все равно сильный, сильнее завывания ветра в ветвях. Как такое может быть, Габи не знает, она смотрит на свою девочку, а девочка смотрит на нее синими-синими глазами.
Чудо шепчет за спиной нянюшка. Это чудо, миленькая. Покажи! Дай посмотреть на нашу девочку!
Но Габи не хочет, не находит в себе сил расстаться с потерянной и вновь обретенной дочкой, синеглазой девочкой из воздушного замка. Габи прижимает к груди хнычущий сверток, ревниво поворачивается к нянюшке спиной.
Хорошо. Нянюшка не злится, нянюшка понимает и ее радость, и ее страх. А теперь нам нужно уезжать, Габриэла. Нам нужно увезти отсюда твою дочку.
Нет.
Решение твердое и непоколебимое. Оно родилось одновременно с ее девочкой, в тех же муках родилось. Она не бросит Дмитрия, не отдаст его на растерзание толпы. В ней есть сила. Та сила, что гнула, вырывала с корнем вязы. Та сила, что вернула в этот мир ее ребенка. Сейчас она способна на многое.
Нет.
Решение твердое и непоколебимое. Оно родилось одновременно с ее девочкой, в тех же муках родилось. Она не бросит Дмитрия, не отдаст его на растерзание толпы. В ней есть сила. Та сила, что гнула, вырывала с корнем вязы. Та сила, что вернула в этот мир ее ребенка. Сейчас она способна на многое.
Нет Иногда нянюшка может читать мысли. Или она просто очень старая и очень мудрая. Нет в тебе больше сил, миленькая. Не чую. Отдала все. Вот ее спасая, отдала. Обменяла на ее жизнь. Нам нужно уходить.
Мне нужно к мужу!
Он справится, Габриэла! Он мужчина!
Да, он мужчина. Но в его мире нет места упырям и ведьмам. Он верит и одновременно не верит. С неправильностью и нелогичностью творящегося вокруг его смиряет лишь любовь к ней, Габи. Пришла ее очередь отдавать долги.
Сделай мне такой же. Она смотрит на осиновый кол в нянюшкиной руке. Уже без страха и отвращения лишь с нетерпением.
Не нужно. Нянюшка качает головой. Если кто-то еще остался, я справлюсь сама. А тебя и твоего ребенка они не тронут. Не посмеют.
Спросить бы, почему не посмеют. Уж не потому ли, что в ее жилах и жилах ее девочки течет черная кровь фон Клейстов? Голос ее теперь едва различим из-за ласкового шепота лощины, и нечеловеческого голода больше нет, но все же, но все же Алекс фон Клейст отравил и ее кровь, и ее жизнь. А теперь пришел за ее дочкой.
Мы должны убить его, нянюшка. Собственный голос звучит с пугающей решительностью. Он ведь не остановится. Он не откажется от нее. Холодные губы ласково касаются теплого лба дочки. Скажи! Скажи мне правду!
Не откажется. Нянюшка качает головой. По глазам видно, как сильно ей не нравится сказанное, но врать Габи бессмысленно. Может быть, она и лишилась сил, но разума она пока не лишилась. Рано или поздно он придет за одной из вас. Или за обеими
Его можно убить? Кол в руке нянюшки манит, дарит надежду.
Я не знаю, Габриэла. Он не такой, как те упыри. Он тот, кто их породил.
Но он смертен?
Наверное.
Этого достаточно. Утешение можно найти даже в надежде.
Но убить его будет непросто. Тем более сейчас, когда ты обессилена, Габриэла. Одумайся, миленькая! Тебе нужно набраться сил!
Наверное, она бы одумалась, послушалась нянюшкиного совета. Не ради себя, а ради дочки. Вот только ей не пришлось выбирать
2 глава
Нам нужно вернуться в Гремучий ручей. Габи шла быстро и уверенно, несмотря на окружившую их тьму. Пешком до города нам не добраться. В деревне я никого не знаю, а в усадьбе есть лошади. Ты ведь умеешь ездить верхом, нянюшка?
Это был хороший план. Приемлемый. Конюшня располагалась у внешней границы поместья, они могут добраться до лошадей незамеченными. Где-то в глубине души теплилась надежда, что по пути к конюшне они встретят Дмитрия и ей не придется делать этот страшный выбор между безопасностью дочери и любовью к мужу. Наверное, нянюшка это чувствовала, потому что ничего не ответила, лишь проворчала что-то себе под нос.
Возражала дочка. Как только они пересекли границу усадьбы, ее маленькая девочка снова заплакала. Пока еще тихо, но в лощине каждый звук сейчас, казалось, усиливался многократно.
Голодная она, сказала нянюшка. Покорми, пока она тут всех не перебудила.
Голодная А Габи и не подумала, не догадалась. Вот такая она непутевая мать.
Они остановились у водонапорной башни, которую по заказу Дмитрия спроектировал инженер из Москвы, Габи села на землю, прислонилась спиной к еще не отдавшей дневное тепло стене. Нянюшка осталась стоять. Пока Габи кормила дочь, она сторожко оглядывалась по сторонам. Со стороны дома доносились крики и выстрелы. От каждого звука Габи вздрагивала, испуганно поглядывала на дочку. Саму ее бил озноб. Казалось, из нее ушли не только силы, но и те крохи тепла, что еще оставались. И лишь решимость спасти свое дитя любой ценой была в ней нерушима и незыблема.
Первой это услышала нянюшка. Вскинулась, половчее перехватила осиновый кол, встала перед Габи и девочкой, закрывая их своим телом.
От кого закрывая?..
Шаги были едва различимы. Тихие, по-стариковски шаркающие шаги. Может быть, кто-то из слуг решил сбежать из усадьбы через тайную калитку? Сколько их было этих слуг? Габи не знала. Никогда не задавалась таким вопросом.