Соседа жалко, но детектив ей очень нравился, и она этого стеснялась. Липа-то вон как сердится, глазищами сверкает! Интеллигентка, даже возразить как следует никому не умеет, зато ей, Люсинде, палец в рот не клади, она «бойкая девчонка», ей об этом весь Ростов говорил!
Из прихожей вернулся милицейский, сел на стул, отчего стул скрипнул и покачнулся, уперся ладонью в коленку и вдруг спросил:
А напротив кто живет?
Никто не живет, ответила Олимпиада Владимировна. Хозяева умерли давно, я их почти не помню.
А вы давно тут проживаете?
Всю жизнь! Мы с бабушкой жили, а потом она умерла, и я осталась одна.
Что можете сказать про потерпевшего?
Господи, ничего я не могу про него сказать! Мы все друг друга знаем в лицо, дом-то маленький! Он жил с сыном, сын сейчас в армии, забыла, как его зовут.
Серегой зовут, подала голос Люсинда. В прошлом году проводили.
Потерпевший выпивал?
Мы с ним не выпивали! опять встряла Люсинда. А потому знать не можем! Ну, выпивал, конечно, но сильно никогда не пил!
Черт знает что, пробормотал старший лейтенант Крюков, в субботу утром на мою голову!..
Тут его позвали на лестницу, и он вышел, и Олимпиада с Люсиндой опять остались одни.
Мне на работу надо, с тоской сказала Липа, и что он там начальнице наговорил, страшно подумать!..
Да ладно, разберешься, чего там!
И кто мог его по голове? Олимпиада перешла на шепот. У нас же тут все свои, чужих никогда не бывает!
Может, он собутыльников каких привел?
Олимпиада пожала плечами.
Может, он собутыльников каких привел?
Олимпиада пожала плечами.
В проеме возник старший лейтенант и поманил ее пальцем, тоже достаточно обидно.
Вы меня? спросила Олимпиада Владимировна, стараясь держаться «достойно», хотя сердце ушло в пятки.
Вас, вас, кого же!..
Они опять переглянулись, и Люсинда вскочила с кресла, выражая готовность следовать за Липой туда, куда ее поманил милицейский, хоть в острог!
Олимпиада Владимировна вышла в собственную прихожую, где было сильно натоптано, накурено и очень холодно, потому что с лестницы дуло немилосердно, и как будто споткнулась взглядом о лежащее на полу тело.
Теперь это было именно тело, кое-как прикрытое черной клеенкой, а не человек с мучительно задранным подбородком.
Господи, сказала Олимпиада и прикрыла рот рукой. А нельзя его вынести?
Всему свое время, сказал милицейский загадочно. Пройдите, пройдите туда!..
Туда означало на лестницу, где все смолкло, когда она появилась, только где-то в отдалении тявкала парамоновская собака по кличке Тамерлан.
А как же ваши соседи говорят? не очень понятно спросил старший лейтенант. А вы сказали никто не живет!
Где? не поняла Липа.
Напротив. Вот здесь. Ваши соседи говорят, что живет!
Кто?! поразилась Олимпиада. Никто там не живет! Никого там нет! В тех квартирах живут Парамоновы и еще студент, Володя, я не знаю его фамилии. Или знаю?..
Так знаете или не знаете?
Нет! почти крикнула Липа. Не знаю!
И где он сейчас, тоже сказать не можете?
Конечно, не могу! Я же за ним не слежу! А напротив никто не живет, это я вам точно говорю!
Парамоновы вылупили глаза и затараторили, как из пулемета застрочили:
Как нет?!
Конечно, живет!..
На той неделе въехал!..
Я сама видела! Еще коробки все носили!..
И на лестнице третьего дня встретились!..
Это была какая-то ерунда, и Олимпиаде Владимировне показалось, что она сошла с ума.
Никто там не живет! перекрикивая соседей, завопила она. Когда-то жили, а потом никого не стало, это еще при бабушке было!
Да не верьте вы ей!
Товарищ милиционер, вы нам верьте, мы-то знаем!..
Он третьего дня полез кричала Парамонова, тыча в мужа пальцем.
снег с крыши скинуть, его там тонну навалило! Вот я и полез, а тут этот идет!
Важный такой, по сторонам не глядит
а я ему кричу, поберегись, мол, а он на меня ноль внимания и эту свою поставил
прям в крыльцо въехал
Ти-ха! гаркнул старший лейтенант Крюков. Всем молчать!
Парамоновы разом замолчали и уставились на него преданно и умильно, как прихожане на икону Спаса Нерукотворного.
Да что вы их слушаете, товарищ милиционер, вступила Люсинда Окорокова из-за спины Олимпиады, они вам наговорят!..
А у этой регистрацию надо проверить!
Она приезжая, и у нее
Вот паразиты! закричала Люсинда. Регистрацию им! А хрена моржового не надо?!
Ти-ха! опять гаркнул лейтенант. Что за твою мать!
Он прошагал через площадку все расступились и решительной рукой нажал белую пупочку звонка на соседской двери.
Все замерли, как в последнем акте «Ревизора», замерли и прислушались. Ничего не было слышно, звонок словно канул в бездну, и лейтенант нажал еще раз.
Может, не работает? предположил тот, что разговаривал с Парамоновыми.
Откуда я знаю!
И опять нажал.
В этот момент широко распахнулась дверь, которая на памяти Олимпиады лет восемь не открывалась, и на пороге предстал человек.
Это было так неожиданно и так странно, что всех качнуло назад, к открытой двери Олимпиадиной квартиры, на пороге которой лежал труп, прикрытый черной клеенкой.
Вы ко мне? весело удивился человек напротив. Прошу заходить.
Вы кто? пробормотала совершенно уничтоженная Олимпиада Владимировна. Откуда вы взялись?