Скотты, высказал я предположение.
Они по горло заняты дракой с норманнами, бросил Финан.
И набегами на Камбрию, с горечью добавил мой сын.
Да и Константин уже стар, напомнил отец Кутберт.
Мы все старые.
И Константин предпочитает строить монастыри, нежели вести войну, продолжил священник.
У меня это вызвало сомнение. Константин король Шотландии. Мне доставляли удовольствие встречи с ним это был мудрый и выдержанный человек, но доверия я к нему не питал. Ни один нортумбриец не поверит скотту, а скотт не станет полагаться на нортумбрийца.
Никогда они не кончатся, уныло проворчал я.
Что? спросила Бенедетта.
Войны. Беды.
Будь мы все христианами заикнулся было Кутберт.
Ха! отрезал я.
Но дракон и звезда не лгут, продолжил поп. Беда придет с севера. Пророк так и сказал в Писании: «Quia malum ego adduco ab aquilone et contritionem magnam».
Он помедлил в надежде, что кто-то из нас попросит перевести.
«Я приведу от севера бедствие, огорчила его Бенедетта, и великую гибель»[1].
«Великую гибель!» зловеще повторил отец Кутберт. Зло придет с севера! Так написано!
И на следующее утро зло пришло.
С юга.
Корабль появился с юга. Ветра почти не чувствовалось, море было спокойным, низкие волны бессильно разбивались о длинный беббанбургский пляж. Приближающееся судно с крестом на штевне оставляло после себя рябь, игравшую золотом в свете утреннего солнца. Оно шло на веслах, лопасти поднимались и опускались в неспешном, усталом ритме.
Бедолаги, видно, всю ночь гребли, предположил Берг. Он командовал утренней стражей на стенах Беббанбурга.
Сорок весел, прикинул я скорее с целью поддержать разговор, чем сообщить Бергу вполне очевидный факт.
И идет сюда.
Вот только откуда?
Берг пожал плечами.
Что сегодня будет? спросил он.
Пришел мой черед пожимать плечами. То же, что и всегда. Будут ставить на огонь котлы, чтобы прокипятить грязное белье, к северу от крепости в больших чанах примутся вываривать соль, воины станут упражняться во владении щитом, мечом и копьем, лошадей поведут на выгул, будут коптить рыбу, доставать воду из глубоких колодцев и варить эль в кухнях.
Пришел мой черед пожимать плечами. То же, что и всегда. Будут ставить на огонь котлы, чтобы прокипятить грязное белье, к северу от крепости в больших чанах примутся вываривать соль, воины станут упражняться во владении щитом, мечом и копьем, лошадей поведут на выгул, будут коптить рыбу, доставать воду из глубоких колодцев и варить эль в кухнях.
Я предпринимать ничего не собираюсь, а вот ты возьмешь двух человек и напомнишь Олафу Эйнерсону, что он задолжал мне с уплатой подати. Много задолжал.
Господин, у него жена больна.
Он это прошлой зимой говорил.
И половину его стада угнали шотландцы.
Скорее он продал скотину, процедил я. Никто другой не жаловался на набеги скоттов этой весной.
Олаф Эйнарсон унаследовал держание от своего отца, который всегда платил аренду в срок овчинами или серебром. Олаф-сын, был крепким и смышленым малым. Его амбиции, очевидно, не ограничиваются выпасом скота на горных пустошах.
Я тут прикинул и решил: возьми пятнадцать воинов и вышиби дурь из этого ублюдка. Не доверяю я ему.
Корабль подошел достаточно близко, чтобы я мог разглядеть трех человек, сидящих перед кормовой площадкой. Один из них был священником по крайней мере, одет в длинную черную рясу. Именно он встал и помахал, повернувшись к нашим стенам. Я на приветствие не ответил.
Кто бы они ни были, приведи их в главный дом, приказал я Бергу. Пусть посмотрят, как я пью эль. И подожди вправлять мозги Олафу.
Подождать, господин?
Давай сначала послушаем, что за новости нам привезли. Я кивнул в сторону корабля, поворачивающего к узкому входу в беббанбургскую гавань. Насколько было видно, груза на судне нет, а гребцы выглядели измотанными. Похоже, корабль доставил срочные вести.
Он от Этельстана, предположил я.
От Этельстана? переспросил Берг.
Корабль ведь не нортумбрийский, так? У нортумбрийских кораблей острые штевни, тогда как южные корабелы предпочитали широкий нос. К тому же на судне крест, а это на нортумбрийских кораблях редкость. Да и кто еще станет использовать попов в качестве гонцов?
Этельстан.
Понаблюдав, как корабль входит в канал порта, я свел Берга со стены:
Позаботься о гребцах. Пошли им еды и эля, а треклятого попа веди ко мне.
Я поднялся в дом. Там двое слуг отчаянно воевали с паутиной, орудуя двумя длинными ивовыми метлами с пучком перьев на конце. Бенедетта следила за тем, чтобы из крепости изгнали всех пауков до единого.
У нас гости, сообщил я ей. Так что войну с пауками придется отложить.
Это не война, возразила женщина. Я люблю пауков. Только не у себя дома. А что за гости?
Думаю, посланцы от Этельстана.
В таком случае мы должны принять их соответствующим образом! Она хлопнула в ладоши и распорядилась установить скамьи. И установите трон на помосте, последовал ее приказ.
Это не трон, сказал я. Просто чудная скамья.
Уфф! Этот звук Бенедетта издавала в тех случаях, когда досадовала на меня. Я усмехнулся, и это только сильнее распалило ее. Это трон, отрезала она. А ты король Беббанбурга.