«Гедеон! повторил мысленно Беляков. Гедеон! Уж не тот ли, кто был лесником при монастыре? Они его еще лесным хозяином звали. А кто ж такой Гроза? Голос молодой, незнакомый Ну да ничего! Сыщу я вас всех вас сыщу!»
Послышались удары молотка, потом шуршанье. Ящик забили, завалили сеном, понял Беляков.
Затем снова рядом раздались чавкающие шаги, и он ощутил движение воздуха, как будто кто-то прошел мимо.
Наверное, Гедеон!
Беляков отнял одну руку от пылающего лица и сделал хватательное движение, пытаясь поймать Гедеона, однако монах сильно толкнул Белякова тот еле удержался на ногах, схватившись за грядку[3] телеги, и буркнул:
Изыди, исчадие адово!
А потом хмуро спросил своих:
С этими что будем делать? Донесут ведь
Люди добрые! заблажил возчик. Помилуйте! Мы молчком! Клянемся! Никому и ничего!
Молчать будем, как мертвые! горячо поддержал и Елисеев, однако тут же умолк, словно подавился словами, которые сейчас вполне могли оказаться пророческими.
«А ведь убьют, как пить дать, подумал Беляков, вмиг похолодев так, словно уже сделался покойником. Да что же это Как же это задание государственной важности Товарищ Тарашкевич из Пензенского губисполкома так и сказал: «Доверяем вам, товарищ Беляков Михаил Афанасьевич, и вам, товарищ Елисеев Иван Трифонович, доставить ценнейший груз, имеющий огромное идеологическое значение, в Москву!» И как хорошо все было задумано: двое саней поехали к Нижнему чисто для отвода глаз, одна телега к Пензе с сильной охраной, как будто они везут главный груз, а мы тишком из Сарова нарочно пробирались в объезд: через Дивеево, через Глухово, через Арзамас, чтобы со следа всех сбить, чтобы наверняка попасть в Москву, чтоб кости эти проклятущие туда непременно привезти! А теперь я сам костьми лягу?! Пристрелят да в болоте утопят. Лошадь с телегой угонят. И все! А вдруг наши подумают, будто мы сами подались к этим разбойникам, будто сами украли груз? Что с моей семьей за это сделают?! Матвеев, уполномоченный Пензенского ОГПУ по Краснослободскому уезду, член уисполкома[4], он же зверь зверский! Еще в антоновщину[5] лютовал! А дети?.. Дети мои? Жена беременная Убьют ведь всех до единого, как мы с Матвеевым убивали семьи тех, кто к антоновцам ушел»
Голову ломило от этих страшных мыслей, от ужаса неминуемой смерти!
Ну, что делать с ними будем? снова угрюмо спросил Гедеон. Глумцы ведь, кощунники. Сколько зла людям причинили! Отпустим донесут на нас, как пить дать.
Нет, слабо донеслось с дороги. Оставьте их. Они ничего не смогут
Голос прервался.
Гроза! встревоженно крикнул Гедеон, и по участившемуся хлюпанью грязи Беляков понял, что монастырский лесник куда-то бежит.
Некоторое время еще доносились отголоски их с Киприаном-Касьяном разговора, потом послышались удаляющиеся шаги двух человек, которые, кажется, несли какую-то тяжесть, потому что шагали явно медленно.
Наконец все стихло. Слышно было только, как ветер перебирает вершины деревьев.
Беляков не мог поверить, что все кончилось, а он остался жив. Теперь надо поворачивать обратно в Саров. Все объяснить. Так и так, напали, груз отняли Елисеев с возчиком подтвердят!
Беляков не мог поверить, что все кончилось, а он остался жив. Теперь надо поворачивать обратно в Саров. Все объяснить. Так и так, напали, груз отняли Елисеев с возчиком подтвердят!
«Вот только зачем они ящик сызнова забили?» мелькнула мысль.
Лицо вроде бы пекло уже меньше, хотя страшно было даже подумать о том, чтобы открыть глаза. И прошло немалое время, прежде чем Беляков на это решился.
Глянул сквозь беспрерывно текущие слезы. Рядом топтались такие же плачущие возчик и Елисеев. Лица у них были красные, вспухшие. Судя по всему, он, Беляков, выглядел так же.
Что это было, Господи, помилуй, Господи, помилуй?! твердил возчик, истово крестясь.
Да кто же знает, пробормотал Беляков.
Елисеев ничего не говорил, только испуганно озирался. Наконец выдохнул испуганно:
Аки гром с ясного неба нагрянули не ведаю, что и как
Потом и он перекрестился.
Белякову тоже хотелось осенить себя крестным знамением, однако этого он, член партии и старший милиционер, никак не мог себе позволить. Возчик был самый обычный крестьянин, даже не партийный, а сочувствующий, Елисеев всего лишь член Саровского сельсовета. Конечно, даже им было зазорно креститься, а уж Беляков скорее дал бы себе руку отрубить!
Снова отер слезы, огляделся.
Пусто на дороге. Сунулся в телегу ящик с грузом на месте, под сеном. Зачем же все-таки эти разбойники его снова закрыли да забили?! Ладно, их имена он запомнил, всех найдет и допросит пристрастно
В это мгновение словно бы какая-то тень прошла перед его лицом. Прошла, да и исчезла.
Беляков проморгался. Опять огляделся.
А чего это они стоят на дороге? Ага телега завязла, гатили грязь, выбрались на твердое. Надо ехать!
А слезы из глаз почему льются? Ветром надуло?
Странно. Вроде бы он слышал какой-то разговор какие-то имена звучали Неужто померещилось?
Никто ничего не слышал? спросил осторожно.
Елисеев и возчик пожали плечами:
Да нет. А чего слышать-то было? Поехали, коли телегу вытолкали, чего тут стоять, зябнуть попусту!