Какое-то время я занимался своей выпивкой и гадал, куда же подевался мой приятель-космолетчик. Была у меня надежда, что благосклонность его примет, скажем, форму обеда, а если мы проникнемся друг к другу симпатией, то, возможно, и беспроцентной ссуды. Прочие виды на будущее, честно говоря, удручали дважды уже звонил своему агенту и натыкался на автоответчик. А ведь дверь номера не пустит меня ночевать, если я не найду для нее монетки. Да, да, я пал столь низко, что спал в конуре с автооплатой.
Вконец погрязнуть в черной меланхолии не позволил официант, тронувший меня за локоть:
Вам вызов, сэр.
А? А, спасибо, приятель. Тащите сюда аппарат.
Простите, сэр, не могу. Это в вестибюле, кабина двенадцать.
Благодарю вас. Я вложил в ответ столько душевности, сколько стоили чаевые, которых у меня не было. Как можно дальше обойдя марсиан, я выбрался в вестибюль.
Здесь стало понятно, почему аппарат не подали к столу. Номер 12 оказался кабиной повышенной защиты, полностью недоступной для подглядывания, подслушивания и тому подобного. Изображения в стереокубе не было и не появилось, даже когда я закрыл за собой дверь. Куб сиял белизной, пока я не сел, так что лицо мое оказалось напротив передатчика. Опалесцирующее сияние наконец рассеялось, и на экране появился давешний незнакомец.
Извините, пришлось вас покинуть, быстро заговорил он, я должен был спешить. У меня есть к вам дело. Приходите в «Эйзенхауэр», номер две тысячи сто шесть.
И опять без всяких объяснений! «Эйзенхауэр» подходит для космолетчика ничуть не больше, чем «Каса Маньяна». Похоже, попахивает от этого дельца: кто ж станет так настойчиво зазывать в гости случайного знакомого из бара? Если, конечно, речь не о лице противоположного пола.
А зачем? спросил я.
Космолетчик, похоже, к возражениям не привык. Я наблюдал с профессиональным интересом: выражение его лица не было сердитым, о нет оно скорее напоминало грозовую тучу перед бурей. Но он взял себя в руки и ответил спокойно:
Лоренцо, у меня нет времени на болтовню. Вам нужна работа?
Ангажемент, вы хотите сказать?
Я отвечал медленно. На какой-то ужасный миг мне показалось, что он предлагает мне Ну, знаете, работу когда работают. До сих пор я не поступался профессиональной честью, несмотря на пращи и стрелы яростной судьбы.
Разумеется ангажемент, самый настоящий! быстро ответил он. И нужен самый лучший актер, какой только есть.
Я изо всех сил постарался сохранить на лице невозмутимость. Да я согласился бы на любой ангажемент даже на роль балкона в «Ромео и Джульетте». Но нанимателю это знать совершенно ни к чему.
Я изо всех сил постарался сохранить на лице невозмутимость. Да я согласился бы на любой ангажемент даже на роль балкона в «Ромео и Джульетте». Но нанимателю это знать совершенно ни к чему.
А именно? У меня довольно плотный график.
Но он на это не купился.
Остальное не для видеофона. Может, вы и не знаете, но я вам скажу: есть оборудование и против этой защиты. Давайте скорей сюда!
Похоже, я был нужен ему позарез. А раз так, можно было немного и поломаться.
Вы за кого меня держите? Я вам что, мальчик на побегушках? Юнец, готовый на все ради привилегии сказать полторы реплики? Я Лоренцо! Тут я, задрав подбородок, принял оскорбленный вид. Что вы предлагаете? Только конкретно.
А, чтоб вас! Не могу я об этом по видео. Сколько вы обычно берете?
Мм Вы спрашиваете про гонорар?
Да, да!
За выход? Или за неделю? Или, может, вы имеете в виду длительный контракт?
Вздор, вздор. Сколько вы берете за вечер?
Моя минимальная ставка сто империалов за выход.
Здесь я, между прочим, не врал. Да, порой мне приходилось платить чудовищные откаты, но в чеке всегда стояла сумма не меньше моей минимальной ставки. Человек должен себя уважать. Лучше уж затяну ремень потуже да немного перетерплю.
Ладно, тут же отозвался он, сотня ваша, как только вы здесь появитесь. Только поскорей!
А?
Лишь сейчас до меня дошло, что можно было заломить и двести, и даже двести пятьдесят.
Но я еще не согласился!
Вздор! Обговорим это у меня. Сотня в любом случае ваша. А если согласитесь, назовем ее, скажем, премией сверх гонорара. Ну идете вы, наконец?
Сейчас, сэр. Я поклонился. Подождите немного.
К счастью, от «Касы» до «Эйзенхауэра» недалеко ехать мне было бы не на что. Но хотя искусство пешей ходьбы в наше время утрачено, я-то им владел в совершенстве, а пока шел собрался с мыслями. Не дурак ведь прекрасно понимал, если кто-то так настойчиво предлагает ближнему своему деньги, для начала стоит оценить карты. Наверняка здесь что-то опасное или противозаконное. Или то и другое сразу. Соблюдение законов меня беспокоило мало закон частенько оказывается идиотом, как сказал Бард, и я обеими руками его поддерживаю. Однако, как правило, стараюсь «не занимать левый ряд».
Пока что фактов было недостаточно, а потому не стоило брать в голову. Я закинул плащ на плечо и шел, наслаждаясь мягкой осенней погодой и запахами большого города.
Парадным входом я пренебрег и поднялся пневмотрубой из цоколя на двадцать первый этаж. Что-то подсказывало: здесь не место и не время для встреч с восторженной публикой.