Аксинья и Анна переглянулись. Сытый Васька крутился волчком, ничуть не расстроенный выходками матери.
Да, доченька, неладное что-то творится с Софьей.
Она как сухое сено, любая искра вспыхивает. Изменилась.
Все мы стали другими, вздохнула Анна и затянула протяжно:
Бай-бай, бай-бай!
Спи-ко, Нюта, в зыбке старой
На периночке пуховой.
Бай-бай, люли, бай,
На периночке пуховой
Много перья петухова
Спит Нютка?
Спит. Посапывает тихонечко. Чудо-дитя, радость моя на старости лет. Ей да Васькой живу, о них молюсь и забочусь, бормотала Анна себе под нос.
Аксинья подошла к люльке, отодвинула белое покрывало и нежно поправила одеяло. Несколько мгновений она не отрывала взгляд от крошечного носа и румяных щек.
По сию пору поверить не могу. У меня дочь После стольких лет Проснусь ночью и вздрагиваю. Привиделось иль правда.
Такое счастье не привидится, устало улыбнулась Анна.
А ты кто? Что ж такое делается? Их приглушенный разговор был прерван истошным криком Софьи.
Да что приключилось опять? Матушка, сиди. Я посмотрю.
Васька оживленно крутил темной кудрявой головенкой. Отбросив в сторону тряпичную куклу, он, чуть пошатываясь на крепких ножках, пошел к двери вслед за Аксиньей.
И тебе, внучок, любопытно. Сейчас, все узнаем, отвечала Анна тем напевным голосом, каким обращаются женщины к детям.
Аксинья в легком летнике вышла на крыльцо. Возмущенная Софья уставилась на ребенка, закутанного в тряпье. Сверкали испугом его темные глаза, все остальное спрятано было под тряпками.
Ты смотри! Стоит и ответить не может. Немой, что ль? Что молчишь, будто в рот водицы набрал? Софья опять перешла на крик.
Когда-то Мышкой я тебя звала Ошибалась, ты будто собака Лаешь, лаешь
Что?
Пошли в дом. И ребенка веди. Отогреется, может, скажет словечко. Аксинья погладила плечико ребенка и отворила дверь.
Нежданный гость шмыгнул в избу и прижался к теплому боку печки, будто к матери родной. Сгорбившись, он сел на пол, обнял колени, бесприютным зверенышем смотрел на женщин.
Аки! радостно завопил Васька, следом из колыбели донесся писк. Возня и шум разбудили младенца.
Ах ты, Нютка-прибаутка. Голодная? Сейчас-сейчас.
Анна вытащила девчушку из люльки и подала Аксинье. Скинув летник и расшнуровав рубаху, та вытащила полную грудь с синими прожилками и подвинула темноволосую головку дочки к набухшему соску. Софья с осуждением взглянула на золовку, хотела что-то сказать, но ласковый голос Аксиньи, обращенный к найденышу, перебил гневливые ее слова:
Ты не бойся, не обидим тебя. Чей ты, что на крыльце нашем делал? Ребенок не отвечал. С открытом ртом он смотрел на Аксинью, ее белую грудь и умиротворенное лицо.
Ишь как смотрит. Тоже, поди, присосаться хочет. Софье не давал покоя ребенок.
Найденыш скинул с головы дырявую тряпицу, что заменяла платок. Мальчик лет десяти, тощий до изнеможения, с тонкой шеей, он казался забитым и голодным. На голове колтун темных волос, не знавших гребешка. Под черными глазами наливались синяки. Темные ресницы, искусанные губы, грязная шея.
Кто ты, мальчуган? Аксинья улыбнулась дочке, засунула сосок в маленькие розовые уста. Нюта выплюнула его. Наелась, заинька? Пора баиньки.
Г-г-гр-ря Мальчик не отрывал взор от ворковавшей Аксиньи. Грязно́й я.
Грязной? Прозвище твое. А имя?
Грязной. Грязной. Грязной, твердил мальчонка, и страх копился в его взгляде, сотрясал тело мелкой дрожью.
Ничего он нам не скажет. Устал, продрог, измучился. Софья, принеси подушку на лавку, да тряпки накрыться. Невестка подчинилась Анне, но всем видом показывала, что не рада привечать отребье в доме.
Грязной? Прозвище твое. А имя?
Грязной. Грязной. Грязной, твердил мальчонка, и страх копился в его взгляде, сотрясал тело мелкой дрожью.
Ничего он нам не скажет. Устал, продрог, измучился. Софья, принеси подушку на лавку, да тряпки накрыться. Невестка подчинилась Анне, но всем видом показывала, что не рада привечать отребье в доме.
Скоро погасили лучину, и все обитатели избы погрузились в счастливый мир сна. Незваный гость ворочался на лавке, иногда всхлипывал, и губы его шевелились.
Утреннее солнце еще не поцеловало запечатанные льдом окна, когда бабы начали обычные хлопоты по хозяйству: затопить печь, наварить похлебки отощавшей скотине, почистить двор, замесить тесто Каждая занималась своим делом. Найденыш крутился под ногами, пытался помочь, хватал бадью с водой, Софья на него шикнула, Аксинья в утренней суете не обращала внимания, он, не найдя ничего лучше, подсел к Ваське и принялся мастерить ему что-то из березового полешка.
Ты бери лопату да помогай мне двор чистить. А к сынку моему не лезь. Вшей, поди, полная башка. Софья заметила безделье мальчишки, и тот молча принялся натягивать свое тряпье.
Как ты в рванине такой ходишь? Анна покачала головой. Худосочные колени, локти торчали сквозь обильные прорехи Грязного. Софья, дай какую Федину одежку. Велика будет не страшно. Посмотри-ка на дне, его детские вещи я схоронила.
Мужнину одежку этакому оборванцу давать, пробурчала та, но пошла в клеть и загромыхала крышкой сундука. Вышла с ворохом в руках, кинула вещи мальчику, и тот быстро облачился в новое. Будто справнее и светлее стал в новых портах, белой рубахе с заплатками и потрепанном, но прочном зипуне.