Однакокакжеобъяснить
нечеловеческий цвет его лица, вернее, цветтех участков кожи, которые лежат
по краям черных квадратов и не затронуты татуировкой? Возможно,правда, что
это -лишь сильныйтропический загар, но, право же,я никогда неслыхал,
чтобы в лучах жаркого солнца белый человек загорал до багрово-желтого цвета.
Впрочем, ведь я никогда не бывал в Южных морях; быть может, южное солнце там
оказывает накожу подобное невероятное воздействие.Между тем как всеэти
мысли, словно молнии, проносилисьу меня в голове, гарпунщик по-прежнему не
замечалменя.Повозившисьсмешком, он открыл его, порылся там ивскоре
извлекнечтовродетомагавка икакую-то сумкуиз тюленьейшкурымехом
наружу.Положиввсеэтонастарыйсундуквцентрекомнаты, онвзял
новозеландскуюголову- вещьдостаточно отвратительную- и запихалее в
мешок.Затем он снялшапку - новую бобровую шапку, - и тутя чуть было не
взвыл от изумления. На голове у него не было волос, во всякомслучае ничего
такого, о чем бы стоило говорить, только небольшой черный узелок, скрученный
над самымлбом. Эта лысая багровая голова была как две капли воды похожа на
заплесневелый череп. Если бы незнакомец нестоял между мною и дверью, ябы
пулейвылетел из комнаты-быстрее. чем расправлялсякогда-либо ссамым
вкусным обедом.
Ноипри такойдислокации яначал быстроподумывать отом,чтобы
выбраться незаметно через окно, датолькокомнатанашабыланатретьем
этаже. Я нетрус,ноэтот торгующий головами багровыйразбойникбыл вне
границ моего разумения. Неведение - мать страха, и, признаюсь, я, совершенно
ошарашенный исбитый с толку этим зрелищем, дотакой степени боялся теперь
незнакомца, словно этосам дьявол ворвался глубокой ночью ко мне в комнату.
По совести говоря, я настолько был перепуган, что не имел духу окликнуть его
ипотребоватьудовлетворительного объясненияотносительно всего того, что
представлялось мне в нем загадочным.
Междутем он продолжал раздеватьсяи наконецобнажилгрудьи руки.
Умереть мне на этом самом месте, ежели я лгу, но только упомянутые части его
тела,обычно скрытыеодеждой, былиразграфлены в такуюже клетку,как и
лицо; и спина тоже была вся покрыта черными квадратами, точноон только что
вернулсяс Тридцатилетней войны,израненный и весь облепленныйпластырем.
Мало того, даже ноги его были разукрашены, будто целый выводок темно-зеленых
лягушеккарабкался постволам молодыхпальм. Теперь было совершенно ясно,
что это- какой-тосвирепый дикарь, вЮжныхморяхпогрузившийся на борт
китобойца и таким образом попавший вхристианскую землю. Меня просто трясло
от ужаса. И ктому же ещеон торгует головами - быть может, головами своих
братьев.Ачто, если емуприглянется моя голова... господи!какой жуткий
томагавк!
Номнеуже некогда было трястись, ибо дикарьтеперь стал проделывать
нечто,полностью поглотившеемое внимание и окончательно убедившееменя в
том, что передо мнойдействительно язычник.