— Само собой, — согласился мужик. — Дети расфасуют... Тем временем жена панка, его мать и отец спешили внести продукты внутрь вагона, и
Турьяк помог им тащить тяжелый бидон с молоком. Жена панка покосилась на него недружелюбно, но промолчала. Гудок электровоза подстегнул Вагая и
Стрижа тоже включиться в работу. В открытой двери вагона-ресторана возникло несколько парней — пассажиров из общих вагонов. На их голых плечах
были наколки — у одного русалка, у другого надпись "НЕ ЗАБУДУ АФГАНИСТАН!"
— Эй, друг, пивка бы по бутылке! — попросили они панка с жаждой в глазах и в голосе.
— Не имею права, только с одиннадцати часов, — ответил им панк.
Поезд плавно тронулся. И уже на ходу, когда вагон проплывал мимо стоящего с желтым флажком дежурного по станции, тот бросил в тамбур
перевязанную бечевкой толстую пачку свежих газет — местных и центральных. На изгибе верхней газеты можно было прочесть "ПРАВДА", а ниже был
крупный заголовок "Речь Н. БАТУРИНА...".
...Минут через десять Стриж, Турьяк и Вагай мирно сидели под яркими цветными портретами голоногой Мадонны в еще закрытом для посетителей
вагоне-ресторане, пили чай и под громкую песню все той же Мадонны читали "Правду":
— "...выстрел Батурина подтверждает успех перестройки. Она достигла того уровня необратимости, когда стала смертельно опасной для всего
социального слоя антиреформы..."
И та же самая женщина, мать панка, которая разбила стул о голову Турьяка, теперь несла им с кухни огромную сковородку дышащей жаром
яичницы-глазуньи и блюдо со свежими овощами. На краю блюда лежал кусок льда величиной с кулак. Поставив и сковородку, и блюдо на стол, женщина
взяла лед, завернула его в салфетку и молча положила на голову Турьяку. Турьяк поморщился от боли.
— Держи, держи! — приказала ему женщина. — И так уже синяк вспух!.. Ну? Что вам еще? Раков с пивом?
— Да мы бы по беленькой согрешили, — сказал Турьяк, держа одной рукой лед на голове. — А то голова мерзнет...
Женщина молча ушла на кухню, где остальные члены ее семьи привычно готовились к открытию ресторана — здесь под песню Мадонны гремела
посуда, стучали ножи и в огромном чане варились свежие волжские раки. Как и в самом ресторане, все стены кухни были тоже оклеены портретами
Мадонны — на некоторых из них даже были ее автографы. А сама Мадонна металась с микрофоном по экрану портативного видеомагнитофона "AKAI",
вибрировала телом в такт своей песне, а рядом с телевизором ее поклонник-панк в том же ритме стучал ножом по овощам...
Проводив взглядом хозяйку ресторана, Вагай вполголоса продолжил читать "Правду":
— "Публикуя речь Батурина, редакция предлагает читателям провести на заводах, фабриках и в селах дисскусию на тему: "Убивать или не
убивать товарища Горячева за перестройку советской системы и экономики?" Редакция надеется получить самый широкий отклик читателей и
гарантирует, что все письма, даже анонимные, будут опубликованы".
Дочитав, Вагай поднял глаза на Турьяка и Стрижа.
— Это все? — спросил Турьяк.
— Все, — сказал Вагай.