И сколько Надя ни уговаривала себя – что и Люся, и балерина Крестовская, и Егор Егорович ей вообще никто, просто случайные знакомые, и надо вычеркнуть их из своей жизни, – а все равно на душе было тяжко. И, когда она вернулась наконец домой, успокоиться и заснуть никак не получалось…
А когда ближе к семи утра Надя начала задремывать, ее разбудил телефонный звонок. Девушка, еще в полусне, дотянулась до трубки, пробормотала:
– Алле?
И услышала хмурый голос:
– Надежда? Это Егор Егорович. Вам нужно срочно к нам приехать.
– Что-что?
– Приезжайте, пожалуйста, прямо сейчас.
Надя рывком села на постели. Взглянула на часы: семь пятнадцать. Она проспала от силы полчаса.
– А что случилось? – пробормотала Надя.
– Лидии Михайловне очень плохо.
«Да я-то здесь при чем?!» – едва не выкрикнула Митрофанова.
А Егор Егорович продолжал:
– Сегодня ночью она совсем расхворалась. Приезжала «Скорая», хотели ее в больницу забрать. Но Лидочка, естественно, отказалась. И теперь просит вас.
– Зачем? – буркнула Надя.
Получилось не очень-то вежливо, но она ведь решила еще вчера: больше никаких контактов со злополучным звездным семейством. Помогать им – себе дороже.
Домоправитель спокойно произнес:
– Говорит, что вчера не успела вам показать какие-то свои пуанты военных лет…
– Вы что, издеваетесь?
– Надя, – вздохнул Егор Егорович. И неожиданно перешел на «ты»: – Можешь, конечно, меня просто послать – и будешь в своем праве. Но пойми и меня. Я всю ночь на ногах. То «Скорая», то истерики… Врачи мне, кстати, лекарство оставили для Лидии Михайловны и шприц. Сказали, если не успокоится – вколоть ей, и она уснет хотя бы на пару часов. И другим даст поспать. Но я не могу с ней так поступить, не могу колоть против ее воли. А она никак не угомонится. То одно, то другое. Сейчас вот эта блажь втемяшилась – требует тебя. Говорит, что, если ты не приедешь, сама встанет и отправится тебя искать.