' Слегка сменил… хе-хе, имидж, а уже чувствую себя другим человеком…'
Мысль эта так рассмешила Александра, что успокоиться удалось только через минут десять — уж больно щёки заболели от смеха. Плотно упаковал в чемодан мундиры и всё, что выглядело более менее ценным (не влезли только новенькие брюки от юнкерской *повседневки*) Подумав, выложил потрепанный китель, потому как штаны уж точно пригодятся, а куда ему, ныне подпоручику, удастся пойти в стареньком кительке с вензелями Павловского военного? Решив напоследок, что не дело оставлять все валяться в беспорядке, бывший юнкер стал убирать всё лишнее на полки опустевшего шкафа. В ходе же процесса как-то нечаянно пнул, по касательной, старый исцарапанный сапог — и удивился.
'Что он — чугунный что ли? Точно, тайничок! Платок завязан узелком… Ага, деньги! Сорок пя… пятьдесят пять рублей. И не мелочь, и приятно… Надо же, какие люди вокруг честные. Встречу фельдфебеля, рубль задарю… Дальше что? Вот навязал-то узлов, а? Часы. Серебряные. Гвозди ими забивали, и наверняка, потому как мимоходом не получится — так качественно помять да исцарапать… Хм, тикать начали, значит живы. А что у нас в правом? Зашибись, наконец-то патроны!!! Девять, пятнадцать… восемнадцать! Ну, ващщэ, просто праздник какой то!'
Надел мундир, утянулся портупеей (но в меру, без фанатизма), поправил перекосившиеся слегка ножны с ножиком-переростком. Вложил в кобуру уже заряженный Смит и Вессон, и… со вздохом сожаления спрятал в чемодане, натянул перчатки, рука привычно вроде проверила форму на складки… В зеркальце отразился бравый и очень юный офицерик, немного моложе своих восемнадцати лет — зелень, одним словом. Не высокий и не низкий, с нежной кожей лица, подходящей более девице, чем молодому мужчине, блондин… Внешность настоящего арийца портили только глаза с радужкой невнятно-светлого, неопределённого цвета: то ли зелёные, то ли серые, может синие — не понять толком, одним словом мутные. И всё равно, настроения это не испортило.
' Кем бы ты ни был, мой предшественник — спасибо тебе….'
Глава 3
Присев на дорожку, тут же услышал тихий шорох за дверью.
'Нестроевики? Впрочем, какая разница…Больше я сюда не вернусь…'
Проверив перед зеркалом — достаточно ли у него суровый вид, князь подхватил чемодан, неожиданно легкий. Вышел, и не обращая больше никакого внимания на *обслуживающий персонал*, пошел на выход, по дороге старательно накачивая себя до нужного состояния.
'Я спокоен, я спокоен, я спокоен…'
Сильно стараться не пришлось — моментально вернулось ледяное безразличие, отодвинувшее на задний план все его переживания. Уже подзабытый Хлад…
Ефрейтор Мережков привычно скучал на посту. Пока не было курсового офицера, можно было поболтать с проходящими мимо товарищами, немного пройтись, чтобы размять ноги — но на добровольное дежурство заступил штабс-капитан Хромов, и об этом осталось только мечтать… Потихоньку, а то и это заметит. Ничего не оставалось, как замерев неподвижно, стоять и гадать, когда закончится его время. Скорей бы…
— Происшествия были, ефрейтор?
— Никак нет, Ваше Благородие!
— Все на месте?
— Так точно, Ваше Благородие! Семь человек в увольнительной до вечера, остальные все в наличии!
— А как обстоит дело….
Свой вопрос господин штабс-капитан так и не задал полностью, он услышал невозможное, да что там — невероятное!!! По всей территории, прославленного Первого Павловского Военного Училища, все могли передвигаться только тихим шагом, не топая и не торопясь. Исключение было только одно — строевая подготовка у юнкеров. Вот тогда, наоборот, требовали (и добивались!) чеканных, отточенных движений, при которых любой шаг был слышен далеко вокруг, а стёкла в окнах мелко дрожали. А тут! Да ещё, похоже, и подковки набиты!!!
— Это кто это у нас такой…..
И эту фразу — вопрос, увы, не удалось закончить. По мраморной лестнице, с второго (жилого), этажа к ним спускался… Что опытный офицер Хромов, что немало послуживший и повидавший ефрейтор — как-то одновременно и неосознанно начали разглаживать несуществующие складки и морщинки на своей форме, что вообще-то полагалось делать только при виде действительно большого начальства. Начальника училища, генерал — майора Рыкачёва Степана Васильевича, например… приближающийся к ним офицер был в чине всего лишь подпоручика, но от него буквально разило властностью и уверенностью в себе.
Подойдя поближе, офицер слегка повернул голову (у штабс-капитана в тот момент возникли ассоциации с корабельной башней главного калибра, выискивающей себе жертву по вкусу), что-то негромко проговорил и прошествовал далее. Первым в себя пришел Мережко, офицер хапнул впечатлений гораздо больше.
— Это… ефрейтор, вы случайно не знаете, кто сейчас мимо нас прошёл?
— Так точно, Ваше Благородие! Подпоручик князь Агренев!
— Да не может того быть!!!? Неужели он? Не путаешь ничего?
— Никак нет, Ваше Благородие! Он мимо меня два часа назад прошёл, сказал, собираться.
— Как же я его не узнал… Да…. А ведь главный тихоня на своём курсе…. Был… Вот что, ефрейтор, о произошедшем молчать!!
— ТАК ТОЧНО!!!
— Не так громко. И… свободен на сегодня…
Проходя мимо появившегося на вахте офицера — наставника, Александр не забыл проявить вежливость:
— Всего хорошего, господа…
Подойдя к кованым воротам с гербом ПВУ над ними, отделявшим его от Петербурга, встал, всматриваясь в незнакомый город.