Ася же была другая. Она хотела ходить на любимую работу или сидеть дома и воспитывать детей, она боялась случайных связей и никогда в жизни в них не вступала, а песни под гитару, которые казались такими очаровательными в юности и из-за которых, честно говоря, она и влюбилась в Виталика, почему-то потеряли для нее всякий интерес, когда она повзрослела.
А муж не повзрослел… Он бесился, когда его называли не Виталиком или Виталькой, а Виталием, тем более – Виталием Петровичем, он кричал, что не хочет тратить жизнь на работе, не хочет таскать с собой на фестивали сопливую детвору. Ася робко возражала, мол, детвора может оставаться с ней дома, она-то на фесты все равно не ездит, но Виталик не слушал. Слова «должен» он боялся как огня. Он хотел вечно оставаться молодым… и остался. Три года назад, возвращаясь домой с очередного феста поздней ночью, он уснул за рулем своей потрепанной «Лады-Калины» – и врезался в фургон, разбившись насмерть сам и прихватив с собой жизни двух своих приятелей и одной общей фемины. Хотели они тоже вечно оставаться молодыми или предпочли бы слегка постареть, но еще пожить, – это осталось неизвестным.
Сначала Ася плакала по Виталику, но довольно скоро смирилась с этой потерей. Она все равно большую часть своей семейной жизни проводила одна и привыкла рассчитывать только на себя. Но все же часто вспоминала Виталика и горевала по нему, потому что по-прежнему хотела детей, а завести их теперь было не с кем. Случайных связей она все так же боялась, писать объявления на сайты знакомств стеснялась – так и жила одна. Вековала, как раньше писали в книгах. Куковала, как пренебрежительно выражалась Наталья Левашова, которая терпеть не могла Асю. Впрочем, об этом уже шла речь. Ну почему, спрашивается?! Да вроде нипочему, но только доброго слова от Натальи Ася в жизни не слышала.
А впрочем, нет! Повод к жгучей Натальиной неприязни, честно говоря, был. Полгода назад лаборатория получила заказ на обработку анализов крови, взятых у участников войны в честь Дня Победы. Это была благотворительная акция, которую проводила городская администрация. Кровь у стариков брали на биохимию, на сахар… И в конце дня все эти материалы были привезены в главную лабораторию «Вашего анализа» и торжественно сданы на обработку. В тот день Асе снова «повезло» замещать захворавшую Катерину. Совсем как сегодня! Весна была совершенно гнилая, болели вообще все подряд. Марина Сергеевна, которая целый день украдкой чихала, к концу рабочего дня совершенно расклеилась и уехала домой на такси. И тут Асю позвали к врачам-лаборантам. Это – особая каста во всех аналитических лабораториях. Они-то, собственно, и проводят исследование всех «биологических жидкостей» и с посетителями не общаются. Именно поэтому к ним позвали Асю – как администратора, в чьи обязанности общение с клиентурой как раз и входит. В тот день дежурила старший врач-лаборант Ирина Семеновна – дама почтенная, давно пенсионного возраста, обладающая огромным опытом. Встретила она Асю почти в состоянии нервного припадка и обрушила на нее весь свой яростный гнев, который, вообще-то говоря, надо было обрушить на тех, кто задумал акцию внешне эффектную, но по сути – бесполезную. Никто из стариков, у которых брали анализы, заранее не был предупрежден о том, что это произойдет. На квартиры к участникам войны просто приезжали… среди дня, когда все позавтракали, а многие даже успели пообедать. И результаты настолько расходились с нормами, что порой они казались смехотворными. Опытному человеку нарушение правил сбора образцов было видно, так сказать, невооруженным взглядом.
– Ася, немедленно созвонись с этими варварами, – от возмущения задыхаясь, воскликнула Ирина Семеновна. – Преданалитический этап нарушен не просто грубейшим – преступным образом! Мы на себя ответственность за эту липу взять не можем!
Ася позвонила по телефону, указанному в сопроводительном документе, и угодила как раз на особу из департамента здравоохранения, которая была ответственна за благотворительную акцию. Услышав, что все результаты забракованы, она устроила ужасный скандал. Требовала, чтобы им отдали репорты – то есть распечатанные результаты, поскольку деньги уплачены и «бумажки надо подшить к делу». Однако Ася, которую науськивала неумолимая Ирина Семеновна, отказалась. Чиновница пригрозила страшными карами, однако был уже конец дня – и приведение приговора в исполнение пришлось отложить до завтра. А назавтра появилось лабораторное начальство, которое тоже ужаснулось результатам этой так называемой акции, – и началась очень серьезная разборка с администрацией… Ася точно не знала, что и как там вышло, однако даме, которая за проведение акции отвечала, пришлось распроститься с департаментским креслом – за попытку протащить фальшивку. С этих пор Наталья, которая и раньше-то относилась к Асе довольно прохладно, начала ее ну просто поедом есть… и только случайно кто-то сказал Асе, что та чиновница, которая слетела с насиженного кресла, Натальина двоюродная сестра, и в «Ваш анализ» она обратилась именно по Натальиной рекомендации…
Разумеется, во всем осталась виновата не принципиальная Ирина Семеновна и не столь же принципиальный директор лаборатории, а стрелочница Ася Снегирева, которая всего лишь позвонила в департамент… Но Наталья, которой был необходим объект для ненависти (а своего работодателя и старшего врача-лаборанта ненавидеть довольно сложно, не так ли?!), в таких деталях разбираться не собиралась и всячески третировала Асю.
Вот и сейчас…
– Заснула, Снегирева? – презрительно хмыкает Наталья. – Мети давай! А то дождешься, что тебя отсюда выметут! – И совершенно другим тоном, мягким, журчащим голоском, обращаясь к блондину-клиенту: – Если хотите поскорей, то пойдемте подписывать бумаги. Это буквально пять минут! Надеюсь, к тому времени, когда вы выйдете, здесь уже все уберут и вам не придется хрустеть по стеклу ногами.
И уплывает в кабинет. За ней следуют клиенты и Марина Сергеевна, которая успевает бросить Асе сочувственный взгляд, но не говорит при этом ни слова и Наталью, конечно, не одергивает. Ссориться с Натальей неохота никому, особенно тем, кто с ней работает практически каждый день. Да, два дня подряд в компании Натальи – это не для Асиных слабых нервов…
А вчера Наталья принимала анализы в шестнадцатом кабинете, вместе с Асей. Тоже на подмене была. Их постоянная лаборантка Валя на один день отпросилась. То ли с лестницы упала, то ли с табуретки, Ася так и не поняла толком. К счастью, ничего себе не сломала, но пребывала в натуральном шоке и на работу выйти не смогла. Ася попробовала хоть что-то у ее мамы узнать, но та была в натуральной истерике и вообще ничего не могла вымолвить. Наталью попросили заменить Валю. Она явилась безотказно – совсем как Ася. Совсем, да не совсем! Ася тащится на работу покорно, а когда перед ней начинают извиняться, что вынуждают работать в выходной, она смущается: мол, да ничего страшного, все равно я одинокая, личной жизни никакой, а дома я и так насижусь. Наталья же явилась с видом крайне раздосадованным, ворчала во всеуслышание на бедную Валю, которая вечно не видит, куда идет, на начальство, которое губит вот такими сверхурочными работами Натальину бурную личную жизнь, на Асю, которая своей постной физиономией способна испортить существование кому угодно, а у Натальи на нее вообще идиосинкразия…
Идиосинкразия! Это называется ненависть. Она Асю натурально прибить готова – за малейшую оплошность. И с каждым днем эта ненависть усиливается. Вчера, впрочем, Ася сама подставилась. Сначала все шло нормально, а потом она, как дурочка, взяла да и подставилась.