В 1880–1890-е годы Фет написал целый ряд стихотворных посланий к К. Р. (а также к его супруге и к сестре его Ольге Константиновне). Также и К. Р., который относился к Фету примерно так, как молодой Пушкин к маститому Жуковскому. Вот характерное послание Августейшего поэта к своему учителю:
В сонете «А. А. Фету. На пятидесятилетие его писательской деятельности 26-го января 1889» К. Р. поэтически-виртуозно выразил суть того впечатления, которое производит поэзия Фета (это уже не юбилейная любезность, а факт высокой поэзии):
Многому учился К. Р. у Фета, в том числе недоверию к себе, исканию профессиональных советчиков. Фет не считал себя мастером, не способным на ошибки, и не скрывал этого. 3 июля 1887 года к нему в Воробьевку, имение его, приехали Н. Н. Страхов и B. C. Соловьев. Фет пишет К. Р., что беседовал «с тонким знатоком поэзии B. C. Соловьевым, с одной стороны, и тончайшим критиком Н. Н. Страховым, который и на этот раз улучил время для просмотра сорока пяти моих стихотворений, предназначенных осенью к напечатанию отдельным, третьим, выпуском «Вечерних огней». При этом он так был строг, что вынудил во многих местах Соловьева заступиться за меня, грешного. Излишне прибавлять, как глубоко я им признателен» (6.VII.1887). Таким же образом Фет готовил и следующий выпуск – 4-й – «Вечерних огней». Он писал К. Р.: «Несмотря на обуявшую Страхова лень, я принудил его рассмотреть пятьдесят моих стихотворений… Стихотворений шесть мы окончательно вычеркнули, зато многие при помощи поправок получили определенность и ясность» (8.VIII. 1888).
Личное знакомство Фета и К. Р. произошло в Мраморном дворце, куда старый поэт приехал из своей Воробьевки 17 декабря 1887 года. «Это была наша первая встреча, – писал К. Р. – А до этого мы уже целый год переписывались, не видав друг друга». Со своей стороны К. Р. навестит Фета в его московском доме на Плющихе. Это будет позднее.
Посылая в январе 1888 года Великому Князю Константину Константиновичу третий выпуск своих «Вечерних огней», Фет сделал на нем надпись – посвящение К. Р.:
К. Р. очень дорожил своим знакомством с Иваном Александровичем Гончаровым, встречами и перепиской с ним. И стихотворное посвящение ему, написанное К. Р., имеет несколько иной характер, чем послания к поэтам. Это очень четко и ладно скроенное благодарение, чеканные приветственные стихи, в своем роде шедевр:
«Стихотворение, обращенное ко мне, – писал Гончаров К. Р., – я анализирую не критикой ума, а сердцем, сладко над ним задумываюсь и глубоко, умиленно благодарю!»
В письмах к Гончарову К. Р. с доверчивостью человека, все сообщенное которым будет принято с искренним и добрым вниманием, рассказывает о подробностях своего быта (в письмах к Фету – иное…). Так, 24 июня 1887 года он пишет из Красного Села: «Полк перебрался сюда в половине мая, а свою маленькую семью я в то же время перевел в Павловск. Туда я ездил по воскресеньям и праздничным дням, а остальное время обучал роту строю, всяким тактическим хитростям и стрельбе. Эти занятия, как я не раз говорил вам, преисполнены поэзии, несмотря на их кажущуюся сухость…
Пошли беседы с фельдфебелем о цене на сено для артельной лошадки, о больных, о провинившихся, об отличившихся на стрельбе, о капусте и грибах. Опять сиюминутно является ко мне ротный писарь с рапортом, бумагами, списками и сведениями. Опять является артельщик с вечным нерешительным требованием: «Денег позвольте…» Я продолжаю писать; моя поэма «Севастиан-мученик» приходит к концу. Это мое первое длинное произведение».
Поэма К. Р. «Севастиан-мученик» будет окончена в Павловске 22 августа 1887 года. 10 июля К. Р. посылает Гончарову новое стихотворение. «Вы подаете мне мысль, – пишет он, – переложить на стихи слова Архангела Пресвятой Деве, приведенные в Евангелии от Луки. Представьте, что эта мысль и мне приходила уже давно, и я надеюсь, что когда-нибудь мне и удастся написать этот Ave Maria.
Вы так подкупаете меня снисходительным отзывом о моих стихотворных переложениях из Св. Писания, что я решаюсь представить на ваше обсуждение стихи, написанные мною нынче весной на Страстной Неделе. Я старался передать в них впечатления, производимые на нас умилительными молитвами служб Святых Страстей; как увидите, у меня перечислены главнейшие из этих молитв. Я пытался в кратких словах изложить сущность их содержания, но боюсь, что далеко не достиг трудной цели».
Ответ Гончарова К. Р. получил 20 июля, через неделю после того, как у него родился второй сын – Князь Гавриил. Гончаров тепло поздравил Великого Князя и его супругу с такой радостью, а основную часть письма посвятил отзыву о присланном стихотворении «На Страстной Неделе» и разговору о духовной поэзии.
Стихотворение «На Страстной Неделе» написано с большим искусством и ясно чувствуемой глубокой верой («Жених в полунощи грядет!..»). «Я прочел его с таким же умилением, – писал Гончаров, – с каким оно, очевидно, написано, или, вернее, излилось из души поэта, как изливались и самые оригиналы этих молитв из вдохновенных верою душ их авторов. Такие молитвы есть поэзия верующей души, поэзия возносящегося к Богу духа. Всякий – глубоко ли или младенчески верующий и пламенно молящийся – в момент молитвы есть и лирический поэт… Оно (стихотворение) дышит и молитвенным, чистым настроением, и сжато, и сильно. Счастливая мысль – совокупить в нескольких строках главные лучшие молитвы прекрасных, умилительных молитв Страстной Недели… Почти все наши поэты касались высоких граней духа, религиозного настроения, между прочим, величайшие из них: Пушкин и Лермонтов; тогда их лиры звучали «святою верою» («И дышит благодатная святая вера в них» и т. д.), но ненадолго. Тьма опять поглощала свет, т. е. земная жизнь брала свое».
15 сентября 1887 года К. Р. пишет Гончарову: «Со страхом и трепетом посылаю вам «Севастиана-мученика», надеясь, что вы не откажетесь искренно и не жалея моего самолюбия высказать ваше суждение».
Это была поэма в двух частях, посвященная «королеве эллинов Ольге Константиновне», которая, как видно из стихотворного «Посвящения», и внушила автору этот сюжет. Ольга Константиновна летом 1887 и летом следующего года отдыхала в Павловске и много общалась с братом. Поэма впервые была напечатана в «Русском Вестнике» (№ 5 за 1888 год).
По мастерству, по четкости языка и формы, свободе речи и сжатости ее, звучности рифм, по неабстрактной живописи деталей быта третьего века «Севастиан-мученик» одно из лучших произведений в этом роде. Очень жив и высок религиозный дух поэмы, веющий свежестью жизни, а не так называемым ароматом пыльных страниц истории. Удивительно, как воскресает (не скажешь иначе) древность под пером К. Р.! «Севастиан-мученик» – блестящая проба перед грядущим грандиозным «Царем Иудейским», о котором он размышлял более четверти века.
В 1889 году вышел «критический этюд» Евгения Гаршина «Три поэмы», где он рассматривает три замечательных произведения, напечатанных в 1888 году: поэмы «Брингильда» А. Н. Майкова, «Яромир и Предслава» графа А. А. Голенищева-Кутузова и «Севастиан-мученик» К. Р. «Молодою ясностью и свежестью преисполнено третье из разбираемых нами произведений, поэма «Севастиан-мученик», изящный плод поэтического досуга, которым располагает ее автор. Эта грациозная пьеса является блестящим образцом неувядаемости того же романтического направления, с которым тесно связаны лучшие традиции русского общества… Прекрасное содержание вылилось в прекрасную форму: безупречное изящество поэмы, с внешней стороны, придает произведению одаренного поэта особую привлекательную силу. Ему чрезвычайно удались описания, которые дышат у него лермонтовскою образностью и колоритностью, как, например, следующая в живописных штрихах набросанная картина: