Он не обязан устанавливать, чья была сперма.
— Значит, вы проверили по банку данных?
Уильямс кивнул:
— Да, проверили. И нашли.
— Чья же?
— Пока вы не участвуете в деле, сказать не могу, информация конфиденциальная, но она поможет нам выработать такую стратегию обвинения, чтобы оставить в стороне вопрос о ДНК, сохранив в целости общую доказательную базу. Чтобы осудить Джессапа в первый раз, экспертиза не понадобилась, обойдемся и теперь. В восемьдесят шестом мы были уверены, что он виновен, и если я не попытаюсь его осудить теперь, невзирая на шансы, общественное мнение и возможные политические последствия, то пренебрегу своим служебным долгом.
Он говорил словно перед журналистами. Я пожал плечами:
— В таком случае почему бы так и не поступить? Зачем обращаться ко мне, когда у вас три сотни отличных юристов? Во всяком случае, один из них, которого вы маринуете в филиале в Ван-Нуйсе, взялся бы не раздумывая… Я-то здесь при чем?
— Обвинение не должно исходить от окружной прокуратуры. Слышали ведь наверняка все эти разговоры или читали. История с душком, и никого не волнует, черт побери, что мои люди не имеют к ней отношения. Чтобы представлять дело в суде, нужен человек со стороны, независимый. Кто-то, кого…
— Для этого существует прокуратура штата, — перебил я. — Хотите обвинителя со стороны, вам подберут подходящего.
Тут я, конечно, лукавил, и мои собеседники это знали. Габриэл Уильямс не мог обратиться за помощью свыше, не перейдя линию фронта, огороженную колючей проволокой политики. Главный прокурор штата Калифорния — выборная должность, и все хоть мало-мальски сведущие люди видели в ней следующую ступень карьеры Уильямса на пути к губернаторскому креслу или другим высшим постам. Он ни за что не уступил бы дело, которое может быть использовано против него, даже настолько старое, вероятному политическому сопернику. Никто не станет давать врагу дубинку в руки — ни в политике, ни в суде, ни в частной жизни.
— Нет, мы не станем обращаться к прокурору штата, — отрезал Уильямс. — Мне нужны вы, Микки, известный и всеми уважаемый адвокат по уголовным делам. Публика не сможет усомниться в вашей беспристрастности, поверит вам и примет обвинительное решение, которого вы добьетесь.
Мы молча смотрели друг на друга. К столику подошел официант, чтобы принять заказ, но Уильямс отослал его жестом, даже не взглянув.
— Мне мало что известно об этом деле, — сказал я наконец. — Кто будет защищать Джессапа? Трудно было бы выступать против коллеги, которого я хорошо знаю.
— Пока у него есть только юрист от «Генетической справедливости» и адвокат по гражданскому делу. Защитника он не нанимал — очевидно, уверен, что мы не станем упорствовать.
Я кивнул: одно препятствие снято. Уильямс продолжил:
— Джессапа ждет большой сюрприз. Мы привезем его сюда и осудим заново. Он виноват, Микки, больше вам пока знать и не требуется. Девочка убита — что еще нужно обвинителю? Возьмите дело — в интересах своих сограждан и в своих собственных. Кто знает, может, вам понравится, и вы захотите остаться. В таком случае мы всерьез рассмотрим вашу кандидатуру, обещаю.
Я задумчиво рассматривал скатерть и невольно представлял свою дочь, наблюдающую в зале суда, как я выступаю на стороне народа, а не обвиняемого. Уильямс продолжал говорить, не зная, что решение уже принято:
— Конечно, мы не в состоянии выплатить ваш обычный гонорар, но если вы примете предложение, то не думаю, что из-за денег. Само собой, вам будут предоставлены офис и секретарь, а также все необходимые услуги экспертов-криминалистов. Все самое лучшее.
— Нет, офис в прокуратуре мне не нужен, я должен оставаться полностью независимым.