Желанием, чтобы отец оказался честен, как всегда. Даже в таком трудном и жестоком для самолюбия разговоре.
– Да, – ответил наконец Виталий Федорович. – Красота, гармония черт нам почему-то кажется выражением гармонии души. Может быть, природа так и задумывала, только замысел ее не воплотился по каким-то причинам… Я был уже взрослый, умный мужик и должен был это понимать. Я мог это понять, если бы захотел. Но я… Я не хотел.
Отец, кажется, немного покраснел.
«Ах, обмануть меня не трудно, – я сам обманываться рад», – вспомнил Игорь стихотворную строчку, над которой уже не раз размышлял. Почему Пушкин был рад «обманываться»? Зачем ему? Зачем?!
Или он знал что-то такое о человеческой природе, чего Игорь пока не сумел понять?
Его пугала эта мысль. Она ему решительно не нравилась, эта мысль! Он не хотел хотеть обманываться!!!
Или фишка в том, что поэт точно знал, что обманывается?.. И потому позволял себе эту слабость, одновременно видя ее, как на ладони? Изучая ее, рассматривая, даже любуясь ею… А папа обманывался по-настоящему, не подозревая, не догадываясь… В этом вся разница, да?!
– Ты прав, Игорь, что спрашиваешь, – добавил отец после паузы. – Ты должен это знать. Чтобы не повторить моей ошибки.
Нет-нет, Игорь все переставил с ног на голову! Это Жанна виновата во всем! Обманывался папа или нет, главное в том, что его обманывали, и все, и точка!
Игорю хотелось, чтобы жизнь наказала ее за ложь, за унижение. Но, если можно доверять светской хронике, Жанна жила весело и беспечно.
С другой стороны, он не желал ей зла.
Все-таки она была его матерью…
И Жар-птицей.
Все началось в тот сентябрьский день, когда мама вернулась из Германии. У нее там подруга живет, учились вместе в педагогическом, и мама к ней ездила в гости уже второй раз за месяц. Со мной оставалась бабушка, она тогда была еще жива.
Вернулась мама из путешествия какой-то странной. Почти весь день ничего не говорила и была очень задумчива, я еще тогда удивилась, ведь у мамы характер легкий, веселый, она вечно то шутила, то песенку пела… Я подумала: «У мамы там приключилась любовная история!» Мне было всего двенадцать лет, но я очень явственно ощущала, что мама мается от одиночества, что ей нужен мужчина, муж. Отец мой растворился на просторах нашей необъятной родины, как только узнал, что мама беременна. Я его никогда не видела и, признаться, не испытывала желания увидеть. Но за все двенадцать лет моей жизни не нашлось ни одного настоящего мужчины, который бы захотел жениться на «женщине с ребенком» и зарплатой учительницы начальных классов…
Я все прикидывала, как бы так расспросить маму о любовной истории – и, главное, собиралась ли она замуж? – но не знала, как к делу подступиться. Мама ведь меня считает маленькой, не расскажет мне свои взрослые дела! И только когда мы закончили ужинать…
Мы припозднились с ужином в тот день. Была суббота, наутро рано не вставать, и мы сели за стол только в девять вечера. Поели мы в непривычно тихой атмосфере: мамина задумчивость словно усилилась вместе с сумерками. Но я чувствовала, что в воздухе копится какое-то электричество, которое должно разрядиться: мама мне скажет! Я была в этом практически уверена!
Так оно и вышло. Мы закончили ужинать, мама достала плитку шоколада – мы любили с ней после ужина ломать вдвоем шоколад по квадратику и о чем-нибудь болтать. Вдруг она, вместо того чтобы сесть на место, подошла ко мне сзади, положила руки мне на плечи и сказала сдавленным голосом: «Криска, мы с тобой теперь богаты. Страшно богаты…»
Я закинула голову назад, чтобы увидеть мамино лицо: я была уверена, что она шутит! Но лицо ее выглядело страдальческим, а надорванный голос не позволял поверить в шутку…
И случилось невероятное: ее комбинация выиграла! Подруга позвонила ей, мама отыскала свою квитанцию, служившую доказательством выигрыша, сорвалась, поехала… Никому ничего не сказала – хотела убедиться, что не сон, что не розыгрыш!
Вот, убедилась.